От чего мне себя беречь?
От двусмысленных слов и встреч?
От излишне смелых идей?
От излишне дотошных людей?
От махины грозной госпресса,
от воронка у подъезда
и полночного стука в дверь?
Да кому я нужна, поверь!
Мне бы флагом – в небо, да руки слабы:
Не свернут и крышку, не то что горы.
Что мои слова, идеалы и сны?
Здесь потребны люди другой породы.
Мне б играть словами, да мозг отказал:
Разбиваются фразы на звуки, в буквы;
Не сплестись им в нить, что ведёт сквозь портал,
Их гирлянды бессмысленно виснут, грубо.
Мне б призвать к свободе, да голос пропал,
Им и «Здрасьте» не скажешь, чтоб было слышно:
Горловиной туго нить залов легла,
Да и всё уж звучало под старой крышей.
Мне б Свободу ещё хоть глазком увидать,
Хоть за хвостик, за край – не догнать, так согреться.
Но над вероотступником гаснет звезда,
И нет дел божеству до потухшего сердца.
Мне б на электричку – да в снежную степь,
Чтоб с концами, без края в краях затеряться…
Тело как сидит, так и будет сидеть,
Не осмелится вновь скинуть с плеч одеяльце.
Мне б в шампанское – яд, да кто б передал:
Говорят, моветон так и вконец запрещёнка.
А дадут – и прольёт, вдруг дрогнув, рука?
Это будет неловко, ах как будет неловко…
Твои нервы – трамвайные провода,
Нити тугие,
по которым искры уносятся в город.
Он виднеется –
сонно-величественный –
из окна,
И глазами горят огни
через мглистый предночный холод.
Им навстречу бы –
сесть в случайный трамвай
(Тот, что с жёлтыми окнами
мчит сквозь ночную муть)
И умчаться с ним.
Кто-нибудь
Ещё будет в салоне:
много ищущих лучший край.
А за мутным стеклом –
будто город другой
И другого мира мелькают другие картинки…
Или нет, не другой –
просто –
другой стороной?
Други, недруги, –
всё чуть-чуть по-иному в трамвайной желтинке.
…Здесь из жёлтого – только окна
в соседних домах.
Но всё кажется: если навстречу им,
прям через небо,
Где вороны сидят на антеннах и проводах,
Если с ними,
то вот,
где-то рядом,
где-то…
На расстоянье касанья,
Вытянутой одной руки,
С твоими глазами играя,
Всем вопреки –
Вот же – иное,
другое,
Почти то же, только
живое,
Живее любых декораций…
Где-то по линии станций –
Слышно отсюда, с окраины –
Пустой трамвай
шелестит
через самое
сердце.
Между миров неприкаянных
Кто-то, шутя, играет на нервах твоих интермеццо.
Хватит.
Хватит же.
Хватит!
Х.В.А.Т.И.Т!
___
Нити тугие режут город на части.
Губы хрупкие, полупрозрачные,
Взгляд поблёскивает с опаской.
Не в свою забрела ты сказку,
Не тебе её переиначивать.
Ты такая прелестно ломкая,
Упускать тебя не с руки мне, –
лучше б пальцы сомкнуть на затылке,
в кулаке твои локоны комкая,
твои плечики узкие вывернуть –
чтоб до хруста, до вскрика, до одури,
на излом перегнуть твои контуры
и, пока твоих глаз не застелет муть –
расцветить твою кожу бледную,
позвоночник твой счесть по косточкам,
жалко портить тебе мордочку,
но пожалуй что так и сделаю.
Исходи на крик, рвись из рук
мы одни здесь и нас не слышат
и поверь никого не колышет
что на вдох я твой воздух краду.
я тебя разграблю по ниточке
я тебя раскрошу по осколочку
ещё всамую бы серёдочку
вглубьтебя протоптать тропиночку
распахнуть сердцевинойнаружу
исквозьрёбра вытрястидушу
снейещёнезнаючтобсделала
…
…Жаль, не вытащить тебя из зеркала.
Я трамвайная вишенка страшной поры.
О. Мандельштам
Алый сок алых вишен – живы ли, мертвы –
Ещё чуть – и польёт через край.
Им просторы пластмассовой плошки тесны:
Дальше – плашка, помост – так играй!
Где-то рядом шампанского хлопает залп,
Блёстки пены – по чашам в расплеск…
Кто из плошки – да в лапы, да в пену – из лап,
Чтобы алым, как праздник, стал блеск?
И всю ночь по одной уходили вовне,
Вот же были – а вот их и нет,
И последняя вишенка сохнет на дне,
Посторонний встречая рассвет.
Разгреби в моей голове эту гору трупов.
Мне в ней даже нет друзей и подруг.
Наконец, это глупо:
Ничего со мной, ничего вокруг,
Так откуда трупы?
Кто додумался их раскапывать из-под снега?
Ведь неэстетично, и нет им мест:
Даже нам нет ночлега.
На мильоны миль, сотни вёрст окрест
Нигде нет ночлега.
Что не так с этим местом, со мной и с моей головой?
Что не так с пространством, что внутрь ввалилось –
Внутрь моей головы больной?
Из нутра чем вытравить эту гнилость?
Как вернуть всё в покой?
Многомудрые, всепонимающие,
В правде жизни поднаторевшие,
Безошибочно в суть проникающие,
Через всё на свете прошедшие,
Многоопытные, правильно делающие,
Все сомненья легко разрешающие,
Все неписанные истины ведающие,
«Сколько», «как» и «зачем» точно знающие,
Ни во что на свете не верящие,
Разве лишь в химер своих избранных –
Ведь своя-то химера истинна,
Это знают все трезвомыслящие –
В каждом слове и деле взвешенные,
Завсегда безупречно моральные,
Не совсем, но почти что безгрешные,
Не совсем, но почти идеальные,
Гуманисты цинично улыбчивые,
Всё вписавшие в схему придирчиво,
«Прав» и «лев» на раз-два различающие,
Беспощадные, всепрощающие, –
Многомудрые, я вас не трогаю,
