© Сергеева Анна, 2020
ISBN 978-5-4498-4683-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
В него все тыкали пальцами…
В него все тыкали пальцами, —
Он шёл с обожжёнными крыльями.
Его растянули пяльцами,
Готовые ранить иглами.
«О Господи, дай им милости
Любить этот мир загадочный!»
Он думал, и слёзы инеем
Рисунком ложились сказочным
На траву, на ветки тонкие,
Пока ещё незамёрзшие.
Шаги его тихо-звонкие, —
Росточки добра проросшие.
Не ведалось, не гадалося,
Так загодя было написано:
Всех тех, об кого спотыкалося,
Он к свету тянул неистово!
Говорят, что прошли времена,
Когда пели вовсю менестрели,
И поступки во имя добра
Добрым людям давно надоели;
Обошли все моря корабли;
Книга сказок на полке пылится;
Что принцесса, забыв о любви,
В тёмной башне уже не томится;
Перестал быть магическим круг;
Чародей не расскажет секреты,
Как спасает тепло добрых рук,
Прогоняет любые наветы.
Только, что вдруг сожмётся в груди —
Может, это душа встрепенётся?
«Дверь открыта, ты только войди!» —
Мир сквозь слёзы тебе улыбнётся.
Ведь по-прежнему, как ни крути,
Нет у круга конца и начала.
Пусть спокойно плывут корабли,
Их так ждут у родного причала!
По весне от зари до зари
Хоть одна, да принцесса найдётся,
Соловей ей во имя любви
Всё поёт, и никак не уймётся!
Мы по-прежнему счастье зовём,
Зажигаем с надеждою свечи,
И желая остаться вдвоём,
Ждём как чудо чарующий вечер!
Тёплый ветер, как лёгкая шаль,
Ляжет на обнажённые плечи,
День умчится в туманную даль, —
Он торопится к сказке на встречу!
День умчится в волшебную даль, —
Он торопится к сказке на встречу!
Поверь, нет трусов среди нас, и быть не может,
Ведь в наших жилах кровь чуть-чуть быстрей бежит!
Живём с надеждою в душе, что Бог поможет,
И если в чём-то согрешим, то всё ж простит…
Пускай болтают слабаки, что жизни розы
Нам не дано ни оценить, ни сохранить,
Давно оборваны страховочные тросы, —
Не каждый может и мгновенье так прожить.
Собачья жизнь порою как ошейник душит,
Но счастье тихо в глубине души лежит,
Так не копайтесь, братцы, лучше в наших душах,
Коль не хотите неприятностей нажить.
Кто не умеет рвать заплаканные письма,
Тот нас быстрее и точней других поймёт,
И если грянет среди жизни гулкий выстрел,
Пусть без цветов, но на могилку к нам придёт…
Пойми, нет трусов среди нас, и быть не может!
Свет горел неуверенно, робко,
Словно нам не хотел он мешать.
Мы смеялись над чем-то неловко,
Я от счастья боялся дышать,
Твердо веря, что хрупкое чудо
Легким вздохом возможно спугнуть…
Как хотелось мне в эту минуту,
Погасив свет, поближе шагнуть!
Чтобы только к тебе прикоснуться,
Ощутить в ответ легкую дрожь…
Но не смел, не хотел обмануться, —
Вдруг ты встанешь потом, и уйдешь!
Всего лишь за миг до разбега…
Каким-то звериным чутьём,
Всего лишь за миг до разбега,
Он понял, что ранят в плечо,
И алым цвет будет у снега.
Тревожно… Обидно… Теперь
Придётся, не чувствуя боли,
Мучительно долго бежать,
Лишь только б уйти от погони.
Он знал, что сумеет спастись,
Чтоб где-то упасть и забыться,
И что на луну будет выть
Его дорогая волчица.
Начнётся тяжёлая жизнь:
Голодная, жалкая, злая.
И он будет горько вздыхать,
О силе своей вспоминая.
Каким-то звериным чутьём,
Всего лишь за миг до разбега,
Он понял, что сможет загрызть…
И алым цвет будет у снега.
Вязала мысль слова в стихи, как кружева,
Свеча, сгорая, запах мёда источала,
Тень по стене плясала призрачно-легка,
Ночь ворожила, ничего не обещала.
Но сердце билось часто, словно в глубине
Своей души оно надеялось на счастье.
Любовь рождалась рьяно, будто бы в огне,
И создавала нечто Целое из части…
Кружилось время, проникая в времена
Пушистых муфт, лихих коней, церквей стозвонов,
Когда имели святость чувства и слова
И честь была превыше всяческих законов.
Но и тогда хватало подлости и лжи.
И лишь любовь во все века, как недотрога
Для зла и тьмы, сквозь мирозданья витражи,
Передавала Свет, отображая Бога.
Вязала мысль слова в стихи, как кружева,
Рука держала томик маленький Бальмонта.
Летела ночь, её воздушных два крыла
Ласкал рассвет у самой кромки горизонта.
Твоя заветная стезя,
Видать, аптекарская точность.
Ты потихонечку, любя,
Меня испытывал на прочность.
Ты ничего не обещал,
На кнут учил не обижаться,
Ты ничего не запрещал:
Ни обжигать, ни обжигаться.
Ты то пугал, то обнимал,
Любил загадывать загадки,
Все дерзости мои прощал,
Мы день и ночь играли в прятки.
Когда ж несла к губам бокал,
Ты деловито и бесстыже
В него мне яду подливал,
Но так, чтоб я сумела выжить.
Ты рядом был так далеко:
Не дотянуться, не расслышать,
Но часто на руках легко
Ты нёс меня по скользким крышам.
Хотела позабыть тебя,
Да в песне есть такая строчка:
«Не отрекаются, любя»,
Не отрекаются, и точка!
И тревожно, и ласково сердце стучит, уповая…
И тревожно, и ласково сердце стучит, уповая,
Что на клавиши звёзд нажимая волшебной рукой,
Кто-то там наверху скажет: «Милая, я его знаю,
В моей книге он есть… Он не Кай, он немного другой.
Но и ты ведь не Герда… Да, полно, к чему эти сказки?
В жизни столько чудес… Никому не дано описать.
И бессмысленно ждать наказания или острастки
За желанье любить, за стремление вместе дышать…»
За любовь! За прекрасный рассвет
