Двигались ли вы когда-нибудь на ходулях? Сажени в две длинной? Странные ощущения, верно? Нечто подобное испытывал сейчас и я. Разве что саженей насчитывалось куда больше. Макушки деревьев колыхались где-то на уровне груди, спутанные и переплетенные кроны приходилось попросту рвать, как встречную паутину, ломая ветви, сшибая на землю десятки птичьих гнезд. Густой попался лесок! Что называется – дремучий. Оттого и хруст стоял страшный. Когда заваливалось особенно крупное дерево, в небо взмывали стаи перепуганных пичуг. Последние, само собой, принимались стрекотать на всю округу, обозленной мошкарой кружили перед глазами, то и дело бросались в смехотворные атаки. Чертовы пернатые! Они выдавали меня с головой… Вот и эта деревушка, несмотря на ранний час, проснулась и переполошилась прежде времени.
Замерев на опушке, я медлительно втянул ноздрями пряный воздух, азартно прищурился. Доброе утро и пахнет по-доброму. С самого первого мига пробуждения. Теперь я отчетливо видел место, к которому приближался. Извилистые, сотканные из древесных змей плетни, крытые соломой двухскатные крыши, белые глиняные мазанки – пастораль да и только! Солнце едва взошло, и деревушка точно ветхим одеяльцем была покрыта хлопьями тумана. И все равно, даже подернутая серой мутнинкой, она казалась красивой. Уютные, ладно расположенные хатки, лепестковые блюдца подсолнухов – на все это хотелось глядеть и глядеть. Нет, не зря я пришел сюда с сурового севера! Давно хотелось порадовать взор, погреть измурзанную шрамами шкурку под щедрым солнышком.
Кубань… Сладкая, теплая и удобная во всех отношениях. Здесь даже пыль особенная – мучнистая, мягкая, отдающая хлебным уютом. Ландшафт, правда, подкачал – преимущественно степной, без гор и буераков, а в степи меня издалека примечают. И сеют панику задолго до встречи. Ну, а волочить брюхо по земле подобно варану – я не приучен. Привык, знаете ли, шагать на своих двоих. Потому и порадовался лесочку.
Село притаилось в самой чащобе – видно, надеялось на защиту лесного бога, на крепость сосновых стволов. Только это все равно, что молиться на пресловутое «авось». Оно, как известно, срабатывает далеко не всегда. Вот и я вынюхал я людишек! Вчера на вечернем закате, когда потянуло дымным ветерком. Уж аромат-то выпекаемого хлебушка я всегда отличу! А тут еще и петушок по утру кукарекнул пару раз. Тихонечко так кукарекнул, но я расслышал. И, конечно, встрепенулся. Потому как петушок – ориентир завсегда верный!
Щурясь, я разглядел, как на том конце села пожаром разгорается паника, как пестрыми ручейками люди разливаются кто куда. И одеты во что попало. Не стали меня дожидаться хуторяне, – в бега подались. От беды подале. Жаль…
Всхрапнув, я сделал несколько шагов и придавил стопой ближайшую хатку. Она хрупнула и просела, выбросив пыльное облако. Точно гнилушку раздавил. И правильно! К хлебосольству следует приучать. Не мытьем, так катаньем. Если все вокруг начнут разбегаться, как же мне жить да поживать? Тыквами да гарбузами, извиняюсь, питаться? Ну, уж дудки!
– Эй! Страшило лихое! Геть отседова!..
Я повернул голову. Вот славно-то! Сыскался все-таки супротивничек! Один-единственный на всю округу – и на том спасибо. Не было бы этих бедовых головушек, давно отощал бы, как батько Кощей. Больно уж проворно шныряют людишки по земле-матушке. Ровно жуки какие. За всеми и не угонишься. Другое дело, когда сами на рожон лезут. Обстоятельство, каким грех не воспользоваться.
Мужичонка в лаптях и драных штанах сидел на неоседланной лошаденке и устрашающе размахивал копьем. На поясе – сабелька, на голове соломенный картуз. Умора да и только! Я ласково пригляделся к поединщику. Что ж, оно и к лучшему. Зато и доспехи потом не выковыривать из зубов. Не люблю металла – все эти проволочки да заклепки, шпоры гнутые да пластины кованые. А нынешние новорыцари – и вовсе сплошь в кольчугах да панцирях. Даже варежки, варнаки, научились вязать из железа. Живодеры, черт бы их… Мне ж эту проволоку кусать да переваривать! И от колик ночами маяться. У лошадок – у тех всего-то по четыре подковки, а на этих – железа от пят и до макушки.
– А ну, геть! – мужичонка пришпорил робеющую кобылку, заставив кое-как приблизиться ко мне. Я с интересом наблюдал. Не молодой, но храбрый. Вряд ли на что-то надеется – задерживает, стратег! Внимание отвлекает. Дабы успел народишко в массе своей эвакуироваться. Что ж… И мы не лыком шиты. Был бы сыт, может, и плюнул бы, но в животе отчаянно урчало. Со вчерашнего дня. Да и слюна капала беспрерывно. Плюнуть, что ли, в этого щеголя?
Язык сам собой пришел в движение, желвак под нёбом вскипел, стремительно раскаляясь. Из ноздрей пыхнуло жарким дымком. Впрочем, стоит ли разогреваться ради одного всадника? Чего мучить человечка перед смертью.
Сминая по пути блесткие от росы кусты, хвост мой пришел в движение. Плетью описав полукруг, ударил отважного седока. Понятно, и лошаденку зацепил. Быстро и гуманно! Ни тебе угроз, ни тебе ран кровавых. Сковырнул обоих на землю без лишних хлопот. И мужичонка лежит без движения, и лошадушка почти не бьется.
