Среди лугов, блестящих изумрудом,
В забытые былые времена
Земля поэтов, словно божьим чудом,
Была творцами слога рождена.
Под неба синевой на тех равнинах
Раскинулись цветущие сады,
И на рассвете в рдеющих низинах
Сверкали серебристые пруды.
Кантатой долгой там неутомимо
Звучали строки, рифмами пестрея,
И каждый путник, проходящий мимо,
Внимал стихам, душою богатея.
Создатели сих искренних творений
По вечерам в беседках заседали,
И при свечах без тягостных сомнений
Свои труды открыто обсуждали.
В тени дубрав прохладной извиваясь,
Текла неспешно чистая река,
И мысли рядом с ней, в поток сливаясь,
Слагались в стих на долгие века.
На берегу под солнца ярким светом
Стремился ввысь Рубиновый дворец,
И он сиял роскошным самоцветом,
Как разума пытливого венец.
В сием дворце средь щедрой позолоты,
Вновь размышляя в дымке полутьмы
И жизнь вдыхая в тонкие работы,
Трудились кропотливые умы.
Порой творцы в экстазе легком страсти
Искусные шедевры здесь писали.
Поэты рады лиры полной власти,
Не ведая ни страха, ни печали.
Среди людей, свободных и безбедных,
Тревога разразиться не способна.
Там было все на землях заповедных
Изящно, грациозно, бесподобно!
В морях стихов, красивых и безбрежных,
Здесь растворился каждый человек,
Как вдруг огни вдали земель мятежных
Разрушили земли блаженной век…
А за рекой, в Долинах скал дымящих,
От райских кущ поэзии вдали
Среди огня, золы печей пыхтящих
По шахтам бесы алчные брели,
В горах руду веками добывали,
Не видя света солнца никогда,
Стальные сабли в кузницах ковали -
Жить не могли без тяжкого труда.
В их городах до ужаса тоскливо;
Искусство меркло в вечной суете,
Ведь бесы эти выбрали кичливо
Жить в серости, душевной пустоте.
И все одно: работа и доходы
У бесов были только на уме,
Им не страшны отравленные воды
И теснота трущоб в кромешной тьме.
В Долине красной каждый был солдатом.
Округу бесы грабили и жгли,
И чахли над своим кровавым златом,
Что из градов красивых унесли.
Боялись все огня и сабель горных -
Жнецы тех мест жестоки и коварны,
Морали светлой были непокорны,
Творцам за их труды неблагодарны.
И бесам чужды были силы слога,
Что за мостом, унылым и пустым,
В садах роскошных жили слишком долго…
Мечта уйдет, рассеется, как дым!
Не слышно у реки былых куплетов -
На их судьбу упала злая тень.
Теперь огонь идет к Земле поэтов,
Наступит там расплаты горькой день.
Готовы бесы бить врага до гроба,
Идет вперед рычащая орда.
Кипит в сердцах пылающая злоба,
Сжигала что большие города.
Их цель ясна: карать всех несогласных
И разорить Рубиновый дворец,
Чтобы в боях, кровавых и ужасных,
Свободе лиры положить конец.
Неумолимо близится расплата,
В Рубиновом дворце тревожный час.
В роскошном зале за столом из злата
Поэты собрались в последний раз.
Отец сынов окликнул чуть слезливо:
«Погибель наша встала у порога!
Вовек не будет боле строк красивых,
Нас к пустоте ведет сия дорога.
Стихи умрут, забудет их планета,
И тщетны были наши все исканья.
Не будет места в мире для поэта,
Пусть против это нашего желанья…»
«Я не согласен, дух поэта вечен! -
Отцу я без опаски возразил. -
Лишь тот, кто духом слаб или беспечен,
Оставит все, что искренне ценил!»
Отец замолк на миг, пронзая взглядом
Меня, как ненавистного врага,
Затем спросил: «так что же делать надо?
Ты расскажи, коль явь не так строга!
Сын мой, наш труд не ценят ныне!
Поэзии уже пришел конец.
Погибнем мы на дьявольской чужбине,
А ты все ждешь спасенья, как глупец!»
Я встал из-за стола, дрожа от гнева,
Воскликнул зычно: «Глупо смерти ждать!
Нет выше блага, чем стихов напевы;
Довольно, сложа руки, заседать!
Уйду в Долину я сию минуту!
Всем доводам унылым вопреки
Искореню пугающую смуту!
Пройду чрез мост Сапфировой реки,
Надолго скроюсь в пелене тумана,
Но после строки с чистого листа
Раскроют клеть ужасного обмана,
Докажут всем, что жизнь без рифм пуста!»
Поднялся зал, мне путь закрыть рванулся,
Отец остановил их: «Пусть идет!
Его Наставник сгинул, не вернулся,
Не выдержав Долины красной гнет,
И он погибнет в тёмной душной саже,
Ведь он не всемогущий, он – не Бог;
Юнец огню и саблям не докажет,
Бессмертен что стиха напевный слог…»
Под гулкий ропот за моей спиною
Закрылись золоченые врата.
Наедине остался я с собою,
И предо мной разверзлась пустота.
Внезапно мне до дрожи страшно стало:
Что ждёт меня в пылающей дали?
Душа ответ без устали искала,
Весь разум мой тревоги увлекли,
И находясь в смятении глубоком,
Покинул я Рубиновый дворец;
Пошел к реке, творил где одиноко
Родной мой брат, талантливый Кузнец.
Слились в его натуре воедино
И сила слова, и златые руки,
Живая речь, стальная дисциплина,
Полет стиха и высшие науки,
И у него учиться можно вечно
Тому, как мир бескрайний познавать…
Мне так хотелось снова жить беспечно,
Но у порога вражеская рать.
Несусь стремглав по липовой аллее,
Пусть чую гибель я своим нутром.
Бегу вперед, ведь долг всего важнее,
И биться только мне с коварным злом -
Весь разум в мыслях трепетных о вечном.
Спеша, спустился к берегу реки;
Брат встретил, улыбаясь безупречно,
Пожатьем крепким доблестной руки.
Ему сказал я: «Друг, стих угасает,
В опасности поэтов дивный мир.
Орда Долины красной наступает,
Чтоб здесь устроить свой кровавый пир.
Брат мой, как жутко б ни звучала
