Тесный милицейский кабинет, заваленный бумагами и пропитанный дешёвым, табачным дымом, казался девочке чужим, пугающим: он нагонял тоску, хотелось скорее его покинуть, забыть. Не получится! подобные помещения в связке с нехорошими событиями впитываются в мозг на всю жизнь и снятся в кошмарах десятилетия спустя.
Шестилетней Вике было холодно, страшно, хотелось домой, к маме… именно из-за последней она очутилась в опорном пункте. Вспыхнула очередная пьяная ссора родителей, кроха не знала всех подробностей или не хотела вспоминать: она пряталась под печкой, в выемке для дров, когда драка ревнивого до маразма бати с матерью шла полным ходом. Виктория заснула там, а уже утром её вытащила пришедшая в гости бабушка.
Предков дома не оказалось, дурное чувство тревоги, несмотря на малый возраст поглощало девочку.
Отец пришёл под вечер, пьяный жутко, в объятиях извечных собутыльников. На вопросы старухи, – «Где жена?» – отмахивался, кричал, что та сбежала в город с богатым хахалем.
Мама Вики, Наталья, не вернулась ни к утру, ни через неделю.
Вскоре приехала милиция, на ржавом списанном из райцентра «Уазике», по делу о пропаже человека. Соседи показали: слышали и видели страшную ссору, драку… кровь. Отца заподозрили в убийстве собственной жены, Петра арестовали.
Доказательств его вины, равно как и факта преступления не нашли, обильные снегопады давно замели следы, – «Нет тела – нет дела», – но милиционеры не успокоились. В присутствии бабушки Викторию допрашивали в опорном пункте. К ней долго искала подход уставшая и оттого выглядевшая намного старше своих двадцати пяти лет женщина, сотрудница ПДН.
Бабушка Тоня, когда вела внучку в опорник, устроила «воспитательную беседу».
– Не вздумай говорить гадостей! Мама и папа хорошие у тебя, любят друг друга! Гутарь, что мать ушла куда-то, а отец дома остался, тебя убаюкивал, сказки рассказывал, больше ты ничего не знаешь. А то заберут тебя в детдом, будешь знать, и бабушка ничем не поможет! А папа в тюрьме сейчас, ему плохо там, холодно, разве тебе отца родного не жаль?
Вика испугалась угроз о детдоме и говорила, что велели. Несмотря на это, стражи порядка долго не отставали.
– Чего ты к девочке пристала? Сказала она всё. Давай их домой отправляй, алкаша своего пусть забирают, да тоже пошли. – Не выпуская из рук неизвестную по счёту сигарету, попросил капитан коллегу из ПДН.
– Прекратите курить! – Строго отозвалась женщина в погонах, – дышать нечем, хоть топор вешай. Здесь ребёнок всё-таки.
– Ой, ладно! Она привычная, отец её курит так, что пожарные приезжают, думают – посёлок горит. – Затушил сигарету капитан и слегка приоткрыл форточку, – чего ты от мелкой услышать хочешь? Сказала же: «ушла мать». Может, вернётся или по весне «подснежник» найдём.
– Соседи утверждают – драку видели! А потом Костины выбежали из дома, Петька за Наташей с топором погнался в сторону леса. Скажи, – снова наклонилась милиционерша к девочке, – ты видела, как мама с папой дрались?
– Нет! – Соврала Вика.
Конечно, она наблюдала потасовки родителей часто. Раньше лишь по пятницам, когда отец приходил пьяный с работы и закатывал скандал, находя смехотворные поводы для ревности, а год назад, в 93 – ем, когда колхоз разворовали окончательно и Пётр остался без работы, ссоры участились. Парадокс – денег меньше, а пить батя начал гораздо больше… вскоре, к нему присоединилась и жена. Не зря говорят, – «Отец пьёт половина беды, мать запьёт – беда!» – вот она и пришла в дом маленькой Виктории.
По «ПГТ» поползли слухи, – «Костин до чертей напился, жену ухайдокал и в лесу прикопал!» – мальчишки дразнили этим Вику… дети порой очень жестоки, особенно они являлись таковыми в начале 90 – ых годов. Девочка не обижалась – не верила! не могла вообразить, что мамы больше нет. – «Просто она ушла от надоевшего мужа, сейчас устроится в городе, потом вернётся и заберёт меня! Станем жить без папы, мать устроится на работу, бросит пить, всё наладится».
Каждую ночь, когда отец напивался до беспамятства и, падая на пол, засыпал, не доходя до кровати пару шагов, Вика отрывала голову от пропитанной слезами подушки, выбиралась из постели, делала медленные, короткие шаги, чтобы не дай бог – не разбудить пьяного папу! Если проснётся и не обнаружит на столе выпивки, то превратится в зверя, после шла к окну. Встав на табуретку, девочка долго, порой до рассвета, наблюдала за подгнившей, покосившейся и требующей ремонта (лучше замены) калиткой. – «Вот, сейчас она дёрнется, скрипнет и плавно откроется, в неё пройдёт мама, я выбегу ей навстречу, заберусь на руки, и мы побежим прочь далеко-далеко! Чтобы папа, когда поднимется, ни в жизнь не смог нас догнать!»
Мать не приходила. Иногда калитка правда дёргалась, у Вики сердце едва ли не останавливалось – сейчас увидит маму! А в проёме, на их дворе оказывался типичный собутыльник отца, придерживающий за пазухой литр палёной водки: он шёл к дому покачиваясь, громко кашляя, постоянно сплёвывал на землю. Затем тарабанил в дверь и кричал, – «Петька-а! Спишь? Лекарство принёс, открывай!»
Прошёл месяц, день за днём, словно «дежавю»: пьяный отец, его друзья, песни, скандалы; утром батя болел, стонал, злился и искал опохмела.
