Читать онлайн полностью бесплатно Дана Курская, Александр Егоров - Схождение на да

Схождение на да

«Схождение на да» – дебютная книга поэта Александра Егорова. В неё вошли стихи, написанные с 2017-го по 2023-й год.

Книга издана в 2023 году.

***


У меня была забота –

перелезть через забор.

Только не было забора,

был простор –


степь да степь. Железно веря

в то, что где-то есть лесок,

я ушёл искать деревья

на восток.


В тот же день узрел пригорок,

а на нём – горящий куст.

«Значит, лет так через сорок

доберусь».


Фартануло. Через месяц

я добрался до леска –

отщепенец, чужеземец –

тчк.


Завалил немало сосен,

пару розовых берёз.

Труд казался мне несносным,

но я снёс.


Сердцем важность акта чуя,

на забор полез. Потом

понял: с ним назад лечу я.

Бах – горбом.


…Я очнулся. Ни забора,

ни чего бы то ещё.

Степь да степь. Свобода взора.

Хорошо.


Тоска по себе, или Эгоцентричное


Лагерь имени предателя отца.

Ни работы стылой, ни ковида,

и на теле нету холодца.

Вот он – я, совсем ещё пацан,

за засос едва заметный стыдно.


Дискотека (дрыгаясь, балдей).

Танец жизни. Позабыт макабр.

Выясняли, кто кого живей,

сорок или более детей,

а ещё – кто здесь труслив, кто храбр.


Небо вдруг возьми и разразись.

Молнии и гром. «Пойдём-ка снова

под дождём топтать земную слизь, –

Стрекозе я предложил. – Кажись,

начался». Она была готова.


Пахло хвоей. Заиграл медляк.

Руки вверх? Quest Pistols? Не припомню.

Мы сцепились, мы сцепились так:

намертво. Дождь – афродизиак.

Вспоминать об этом хорошо мне.


Минуло, пожалуй, восемь лет.

Замужем она, люблю другую

я. И мой единственный секрет…

Догадались, думаете? Нет,

не по ней, а по себе тоскую.


***


Девушка с татуировкой

«Молодость» на шее,

ты… Произнести неловко…

Тоже постареешь.


Буквы р а с п о л з у т с я или

слепятся в кмчк.

Почему-то все решили:

молодость – бессрочна.


Нет, увы. И ты, особа,

и пацан, что сбоку

(фейс в татуировках), – оба

отцветёте к сроку.


***


Прощай, моя молодость, феникс из пепла,

Зелёная ветка в костре.

Алексей Цветков


Хоть и нет на лице морщин,

хоть ещё далеко не старый –

ветка молодости трещит,

листья лопаются от жара.


Чем-то можно залить костёр?

Потушить, притушить возможно?

Стал степенным с недавних пор

я, до крайности осторожным,


равнодушным к добру и злу…

Эх, не буду иным, поскольку

ветка молодости в золу

превращается потихоньку.


Сочинённое на ходу


Холодный день.

Сижу один

в иркутском парке,

ассасин –

да-да, накинут капюшон.

Я голубем заворожён.

На шее – радуги кусок

у птицы серой. Смыть не смог

ни дождь, ни утренний туман.

Как надоел анжамбеман!

Разорванностью этих строк

я утверждаю: мир жесток.


Вдруг небосвод синее стал,

ангарский хиус потянул.

Мне захотелось за Байкал,

в родной аул.


Влеком

Хилком,

иду туда,

где поезда.


Иду. Навстречу – лица, лица…

Аж хочется остановиться

да заявить кому-то: «Ты –

нелепый сгусток пустоты!

Шагаешь, будто индивидуум!

Ты мною выдуман!

А я тобою». Вот в Хилке –

я личность, здесь – прозрачней сгустка.

Всё, вырываюсь из Иркутска

навечно, налегке.


Бац – ложка в кружке дребезжит,

вразрез с окном тайга бежит,

кричат детишки, плачут.

«Улисс» повторно начат.

Я скоро буду дома.

Знакомо?


***


Небо в трещинах

и земля.

Деревенщина –

дома я.


Лай и вой собак,

вой и лай.

Сопок обморок,

жаркий май.


В сердце – трепета

торжество.

Что исчезло-то?

Ничего.


Клумбы, деревце,

пёс Байкал…

Мне не верится

в «уезжал».


Где бы ни был я,

связь с Хилком –

нерушимая.

Дом есть дом.


Alea jacta est


Уже июнь. До судорог в кистях

пытаюсь лезть по скользкому канату.

Внизу – весна, прошедшая впотьмах.

Что наверху? Признанье, слава, дата

триумфа, ах!


Как доползу, мгновенно пропадёт

боязнь того, что дар меня покинет.

Авось Олимп (высо́та всех высот)

навстречу мне когда-нибудь низринет

запретный плод.


И я борюсь. Схватившись за канат,

мозолю рук невинные ладони.

Уже июнь. Семь лет тому назад

я начал эту долгую погоню –

меня простят.


Коль упаду, останется пятно,

верней сказать, раздавленная клюква.

Зачем тружусь? По-прежнему темно.

Всё озарит единственная буква:

лихое «О».


Окружность знака станет роковой

(его границы – согнутое жало),

поскольку жребий, брошенный судьбой,

не изменить – во что бы то ни стало –

своей мольбой.


Рывок, рывок. Едва ль со стороны

заметен я, так тянущийся к цели.

«Сизифов труд! Поэты не нужны!» –

орёт душа. Сомнения на деле

подтверждены?


Что делать?


Священный глас природы

не в силах пробудить уснувшей лиры звук.

Тимур Кибиров


Силюсь взяться за перо –

ни фига, блин!

Взгляд усталый на приро-

ду направлен.


Там заросший тиной пруд

(или ряской?),

в коем думы напрочь мрут.

Супервязкой


жижей вымазан мой мозг.

Кто бы вытер…

Дело в том, что я прирос к

граням литер.


Эй, бессмертный алфавит,

ты ли топишь

мысли? Хва! Башка болит,

ноет то бишь.


Раньше, помнится, творил

чаще многих,

ныне – полный дырбулщыл! –

я у ног их.


Скоро буду, тьфу-тьфу-тьфу,

тупо славить,

чтобы вновь родить строфу/

ы. Всегда ведь


людям, пишущим про власть,

деньги, моду

(список куц), живётся всласть.

К чёрту оды!


Только красные от слёз

я закрою –

чернышевсковский вопрос

предо мною.


***


Валяюсь вялым языком,

сказать не в силах ни о ком

и ни о чём – не в силах.

Другие хвалят, матерят

и пустозвонят. Я же, я

безмолвствую уныло.


Красуюсь мёртвым языком

на глиняной табличке – сонм

червеобразных закорючек.

Мои носители во мне

теперь, а были-то вовне.

Земля людей живучей.


Лежу тяжёлым языком,

без колокола, под песком,

и жду, когда отроют.

Однако если и найдут,

то как металлолом сдадут,

решат, что вторсырьё – я.


Сижу упрямым языком

под пытками. То кулаком,

то вдруг коленом с разворота –



Другие книги авторов Дана Курская, Александр Егоров
Ваши рекомендации