2 июля, 2009 год
Я крутила педали велосипеда, наслаждаясь тем, как ветер врезался в тело и волосы, обдавая прохладой. Петляя по ложбинам деревни, я вывернула руль в сторону единственной церкви и кладбища. Некогда красный кирпич стал бледно-оранжевым, кое-где вовсе обвалился, однако купола смотрелись внушительно, играя серебристыми бликами на солнце. Кладбище пустовало, то есть, конечно, могил было много, а вот из живых никого не было видно.
Устремившись к плотине, я снова проехалась по прямому склону на бешеной скорости, чуть не запутавшись в педалях, и преодолела несколько кочек, чудом не свалившись с велосипеда. Дорог в нашей деревне не существовало, были лишь обкатанные тракторами куски земли, которые, как раз, и считались проходимыми тропами.
Удивительно, но я не встретила ни одного знакомого лица. Наверное, из-за тридцати пятиградусной жары все сидели по домам, боясь свалиться от солнечного удара. А мне было тринадцать, поэтому никакие обстоятельства не могли удержать меня в четырех стенах.
Наконец, я добралась до платины. Прокатившись вдоль прямой, узкой дороги, я повернула налево, на свою самую нелюбимую тропинку. Те, кто ступали на неё в первый раз, запросто могли свалиться вниз, в глубокий овраг. Вся соль этой тропы была в том, что она проходила под наклоном, буквально над обрывом, и была очень-очень узкой. Если бы бабушка или дед увидели, как я проезжаю этот опасный участок на велосипеде, мне бы пришел конец.
Я не собиралась сбавлять скорости и пугаться, глядя вниз, однако кое-что меня все-таки отвлекло. Я услышала громкие, болезненные стоны. От резкого торможения поднялся песок, я откашлялась, облокотила велосипед на березу и подошла к обрыву – звуки доносились снизу. Обзор загораживало множество кустарников, поборов их назойливые ветки, я села на колени перед склоном и осмотрелась.
– Помогите!
Бросив взгляд туда, где послышался голос, я заметила руку, скользящую по небольшому выступу. Не на шутку перепугавшись, я поняла, что кроме меня, тринадцатилетней хилой девчонки, помочь некому. Схватившись за гнущийся, тонкий ствол деревца, росшего прямо на обрыве, я осторожно ступала по выступам.
– Я здесь! Сейчас попробую помочь! – Крикнула я.
Дерево совсем изогнулось, и я не знала, выдержит ли оно двойной нагрузки, но что оставалось делать? Добравшись до острого камня, за который держался неизвестный, я схватила его за руку, будучи ногами на тропе, а второй рукой держась за дерево. Это был единственный способ взобраться наверх.
– На счет три, хватайтесь! Раз, два, три!
Тут в мою руку вцепились, и я изо всех сил потащила неизвестного наверх. Песок и камни падали вниз под напором обуви. Мальчишка поставил ногу на выступ, схватился за ствол дерева, и мы вместе взобрались наверх, несколько раз поскользнувшись на осыпавшемся песке. Пару минут отлежавшись и отдышавшись, я оседлала велосипед и внимательно посмотрела на мальчишку – он валялся на тропинке, глубоко дыша.
То, что я видела его впервые, меня поразило. Как-никак, я зналась со всеми жителями деревни. Вероятно, новенький, или приехал погостить к знакомым. У него были непослушные, кудрявые каштановые волосы, темно-зеленые глаза, цвета ели, широкий нос с горбинкой и большие для мальчишки губы. В тринадцать я считала, что у всех мужчин губы тонкие и невыразительные. На вид ему было лет пятнадцать-шестнадцать.
Он встал, отряхнулся, откашлял песок и зашагал в сторону плотины. Я так и уставилась ему вслед.
– Эй, ты, а где «спасибо»?! – Крикнула я в гневе.
– Ага! – Бросил он в ответ и скрылся за деревьями.
Чувство несправедливости и злости накрыло с лихвой. Каков хам! Не зря я не любила новеньких, да и бабушка не раз мне рассказывала о том, как в нашей деревне крали или обворовывали детей, поэтому я не придумала ничего лучше, чем просто ретироваться с места встречи, вместо того, чтобы догнать паренька и столкнуть его обратно в овраг. Зачем бабушка рассказывала мне об этих байках в детстве? Наверное, хотела припугнуть, чтобы я была осторожнее, а в итоге превратила в параноика.
Много лет спустя я вспоминала этот день только с одной мыслью – на кой черт я его спасла?
