Никите снился странный сон: довольно крупный белый кот сидел напротив него и брезгливо отряхивал лапки. При этом он ворчал голосом взрослого мужчины и недовольно приговаривал:
– Тоже мне, интеллигент! Нажрался как свинья. Золотой генофонд, лучшая дипломная работа! Ты что, участвовал в шоу рекордов Гинесса – кто больше выпьет не закусив? Эй, ты, маргинал, я с тобой говорю – кот настойчиво тыкал свежевымытой лапкой в лицо Никите. Пушистая шерсть щекотала ноздри, и Никита открыл глаза.
– Ну, наконец-то! Здравствуйте, Ваше благородие! Вы чем предпочитаете опохмеляться – рассолом или пивком? А извините, конечно же, Вы предпочитаете шампанское! Сейчас позову официантов.
Никита в ужасе сел на диван. Что это? У меня белая горячка? Он протянул руку к коту и подергал его за мохнатую лапу. Кот брезгливо отодвинулся.
– Я очень рад, что ты проснулся, но прошу тебя, давай обойдемся без фамильярностей. Я хочу есть. Мне нужна новая одежда. Когда я переезжал к тебе, то не думал, что окажусь в таких невыносимых условиях. Ты приходишь поздно, да еще в таком состоянии. Я целый день голодный, никакого внимания! Я не привык к такому обращению.
Это напоминало выступление капризной кокетки на сцене семейного театра. Жены у Никиты не было, но в кино это выглядело именно так.
– Ты чего это? Нерешительно спросил Никита.
– Это я у тебя хочу спросить «чего это» – издевательски передразнил его кот.
– Ты что, умеешь разговаривать?
– А что еще остается несчастному брошенному мне? Как еще достучаться до твоего черствого, заплесневелого, как старая колбаса, твоего жестокого сердца? – загундел кот.
Никита встал и пошел на кухню. Голова раскалывалась, и по этим признакам он понял, что не спит. Но вот в здравом ли он уме? На всякий случай он решил проверить.
– А почему ты раньше не разговаривал? – спросил он кота осторожно.
– Значит, так надо было. Ты не философствуй, клади побольше, не отвлекайся – промурлыкал кот, внимательно глядя на увеличивающуюся горку еды в миске.
После еды кот, в очередной раз, помыв свои белые лапки и мордочку, развалился на диване. Он подобрел и явно был расположен поболтать.
– Слушай, а чего ты вчера напился? Я надеюсь это не было выходом в свет твоего истинного Я? Может у тебя что случилось? Так ты скажи, я помогу, чем смогу – добродушно сказал он все еще продолжавшему стоять у холодильника ошарашенному Никите.
– Мне надо на работу. Я уже опаздываю – заторопился Никита. Он решил, что самый надежный способ выбраться из этих кошмарных галлюцинаций – скорей выйти на свежий воздух, подальше отсюда.
– Счастливого пути, умыться не забудь! И побрейся, герой вестерна!
Никита собрался за пять минут и вылетел из квартиры на спасительный свежий и морозный воздух.
* * *
За время поездки Никита окончательно пришел в себя, убедился в том, что пить вредно, оценил скоростное преимущество метрополитена перед забитыми автомобилями дорогами, а так же заразился трудовым энтузиазмом спешащих на работу граждан.
Хотя Никита абсолютно потерял навыки борьбы за выживание в общественном транспорте, отделался он легко – помятое пальто, отпечаток чьей-то ноги на ботинке, и легкая психологическая травма. Легкой она была потому, что воспоминание об утреннем глюке с говорящим котом являлось мощным фильтром для таких мелких неприятностей, как штурмующая вагон метро толпа в час пик.
Зацепившись рукой за поручни в вагоне, Никита напоминал пальто, сиротливо весящее на вешалке, но внутри него шла нешуточная работа, направленная на возрождение той части мозга, где хранилась информация о событиях вчерашнего вечера. События выстраивались одно за другим и упаковывались в звуковые и визуальные файлы. Эти файлы навязчиво жужжали в ушах и нагло лезли Никите в глаза.
…Вот Никита Кораблев стоит у окна и банально напивается, заливая в себя один за другим стакан с виски. Услужливый официант оставил рядом с ним на сервировочном столике переливающуюся тяжелым дорогим стеклом коллекционную бутылку Chivas Royal Salute и запотевшую хрустальную ладью с колотым искрящимся льдом. Даешь высокий уровень сервиса всегда и при любых обстоятельствах! Любой каприз за ваши деньги! – вот что было корпоративной религией этого заведения.
Никита мрачно, не глядя, наливал себе виски, а его молчаливый соратник официант, время от времени неслышно возникая в поле его зрения, брал изящными серебряными щипчиками кусочек льда, звонко бросал его в стакан на глазах спивающегося Никиты. Со всем сочувствием, какое только возможно у сфинкса сотрудник эксклюзивного общепита наблюдал, как очередная порция виски с каким-то сантехническим бульканьем исчезала внутри этого симпатичного, брюнета в дорогом костюме, ничем не напоминающего служителя раковин и унитазов.
Дальнейшее взаимодействие двух мужчин, находящихся по разные стороны объединяющего их сервировочного столика можно было свести к одной незатейливой процедуре: Никита молча опрокидывал стакан, ставил его на столик. Официант неслышно менял пустую тару на чистую, и через несколько минут операция вновь повторялась.
Со всех сторон раздавались веселые голоса и смех, звучала зажигательная музыка. Знакомые и мало знакомые субъекты хватали Никиту за руки и приглашали присоединиться ко всеобщему веселью. Веселье под гордым названием «встреча выпускников МВА», проходило в одном из самых дорогих в Москве ресторане. Заявленная в программе вечера демонстрация успеха утвердила Никиту в уже давно поселившейся в голове мысли: он самый обычный, рядовой лузер
