Иллюстратор Дарья Ханедадьян
© Терентiй Травнiкъ, 2019
© Дарья Ханедадьян, иллюстрации, 2019
ISBN 978-5-0050-8551-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Стоит обратить внимание на то, что в наше время слово мир употребляется как для обозначения пространства, так и состояния покоя. Это вовсе не случайно, по крайней мере для христианина. Близким людям необходимо научиться не ссориться, а государствам – не воевать. Обуздание в себе агрессии есть основа духовной жизни, основа духовного развития и эволюции. Начать войну означает расписаться в собственной немощи. В детском саду и в школе дети—забияки имеют явные проблемы контакта со своим внутренним миром. Этот симптом всегда тревожный, так как свидетельствует о наличии затруднений в развитии такого ребенка. И данную проблему необходимо как-то, но решать, ибо это условие существования. Всё учение Христа построено на обуздании в человеке агрессии, ибо Бог есть любовь. Когда мы ссоримся, обижаемся, злимся, а тем более – воюем, то мы находимся в чем угодно, но только не в Боге, и восклицать, бряцая оружием, что с нами Бог – не более чем популизм. Сначала следует со всеми помириться, а потом только причащаться и тела, и крови Господа, и никак по-другому. Умение прощать, а не враждовать и составляет суть христианской веры. Нередко червь гордыни навязывает нам борьбу с чревоугодием, леностью и тому подобным, дабы мы не вспоминали о том, что гордыня питается прежде всего клеветой и злобой, и если лишить её этого – она погибнет, и вместе с нею сама собою отлепится всякая греховная мелочь.
Свобода слова сжата стенами словарей
Ни о какой свободе слова и говорить не следует, по крайней мере в том, общепринятом понимании. Каждый пишущий, равно как и говорящий, и слушающий, всегда ограничен тем диапазоном, в который вкладывается сила его интеллекта и духовного развития. Мы все транслируем интересы той или иной идеи или знания и учения социального сообщества, и наша свобода ими же и ограничена. Наиболее приближен к условной свободе слова только тот, кто ничего не получает за него в качестве вознаграждения. Те же, что работают за мзду, все несвободны. Если журналист, как вам кажется, говорит все, что ему заблагорассудится, то это означает только то, что ему оно позволено и позволено теми, кто его транслирует, распространяет, печатает или показывает; теми, кто платит ему деньги и не дает ему и его семье бедствовать. Отсюда складывается ощущение свободы, но только ощущение. В какой-то степени это неплохо, когда есть единство между автором и заказчиком, при этом следует понимать, что подобное сформировано обстоятельствами, понимать, что при всем ещё есть и другие и авторы, и исполнители, которые мыслят и говорят по-другому, просто пока не наступило их время, а потому они молчат.
Интересно явление плюрализма, дающее возможность высказаться. Такое случается в идейно дезориентированном обществе. Это время ожидания, некая пауза между «райским» и «адским» состояниями. В такие годы каждый чувствует эти состояния по-своему. Может быть, в этом и есть некая социальная свобода слова. Но следует понимать, что подобное – лишь пауза перед грядущим переходом либо к свету, либо к темному реакционизму. Сегодня мы живем отчасти в плюралистическом потоке, но main stream все равно есть, а он-то и определяет ту степень свободы, которую имеет каждый из говорящих. Существуют законы, догматы, аксиомы, которые фиксируют границы всякого вольнодумия. Расширение этих рамок, ломка традиций – процесс эпохальный и начинается он только при эволюционной воле к этому.
К примеру, когда процесс догматической свободы зашел в тупик, пришел Христос, который утвердил новый диапазон дозволенного, показав своим воскресением все, что следует за тем, когда ты выходишь за рамки предыдущих свобод. Такое новаторство доступно только Богу. Постепенно турбулентность акции понижается и начинается подготовка к новой волне свобод. Окончательным переходом станет Конец света.
Тот, кто сказочно умен, тот не может быть сказочно богатым. Ум презирает золото, ибо он выше того, что дает оно. Золоту не нужен ум, оно решает задачи собственным количеством. Но и для ума не так все просто. Получив навык презрения к роскоши, ум незаметно приобретает заразу высокомерия. Но если уму удастся исторгнуть из себя гордыню, то в нем проснется дух, но не тот, что был ранее, глумливый и своевольный, но смиренный, нищий. Такой, некогда умный человек, отказавшись от ума горделивого, становится нищим духом, а следом и блаженным.
Тот умный, кто отказался от богатства, несомненно по—настоящему умен, но тот, кто обуздал ум, а точнее прилипшего к нему змия гордости, обретает и смысл, и счастье, и Бога.
***
Не смейтесь над теми, кого вам удалось обмануть, и не веселитесь по этому поводу, и не думайте о себе больше, чем заслуживаете. Всё, что вы имеете с обманутых, – так это ваше золото и деньги: и что вам с этого? И простофили, и дурачины, и ботаники, и чудаки намного счастливее вас, ибо сердце их не пропитано денежной гнилью. Что же вы потешаетесь над ними? Или не понимаете, что придет время и за каждого обманутого взыщет с вас сама жизнь, взыщет Бог, с которым вам придется встретиться и объясниться после собственной смерти.
