Раздался звонок в дверь и мать, ушедшая на кухню за горячим, крикнула: – Оксанка, Оксанка, пойди открой, пришёл кто-то. Гости задвигали стульями, освобождая дочери хозяйки очень узкий проход между собой и праздничным столом. Пятнадцатилетняя красавица Оксана сильно смущаясь того, что оказалась внезапно центром внимания, начала пробираться к выходу, благополучно преодолев все препятствия из начавших двигаться колен, вдруг споткнулась о последний ботинок и, сохраняя равновесие, быстро взмахнула рукой. Нож, лежащий на углу стола, немедленно спрыгнул на пол, глухо стукнул костяной ручкой, крутанулся и успокоился, показывая остриём на закрытую дверь комнаты Оксаны. “Мужчина придёт, мужчина!” – весело закричали женщины, видевшие полёт столового прибора. “Жених, жених это будет,” – поддержали другие гости, отчего Оксана смутилась так, что её и без того алые щ
ёки запылали ещё более и она опрометью бросилась из комнаты ко входной двери.
За дверью был не мужчина. Это была соседка с нижнего этажа, и казалось, разочарованию Оксаны не было предела.
– Ты не заболела, девочка? – спросила она, – Уж лицо у тебя больно странное.
– Нет, нет. Проходите. Мама думала, что вы забыли о приглашении.
– Да нет. Как же. Всё-таки Старый-Новый год провожаем. С праздником, тебя! – она полезла в полотняную сумку и вытащила большой плоский предмет, завернутый в бумагу, – Бери, бери. Это тебе подарок. Зеркало там.
Последнее сообщение нарушало все дарственные традиции. Но, судя по всему, этикет соседку сильно не обременял.
– Не простое это зеркало. Для гаданий святочных. Суженый мне в нём привиделся, и матери моей, и бабушке моей. Бог знает сколько лет ему, зеркалу то есть, и скольких женихов оно показывало девицам. Только вот мать моя сказала, чтоб дочери своей я передала на святки годков в пятнадцать, а детей у меня совсем и нет. Дай, думаю, Оксанке, тебе, значит, и подарю. Гадать-то знаешь как? Суженый-ряженый, появись… Ну и так далее и тому подобную чушь неси, – и старушка-соседка заглянула в глаза Оксанке. Да так, что ясно стало: знает она про все её беды-страдания, мечты её безнадёжные, горе её безутешное.
Но соседка даже спасибо ждать не стала, непонятно как обошла Оксану в узком дверном проёме и растворилась в ярком свете гостиной комнаты.
– Оксанка, Оксанка, ты не слышишь, что ли? Кто-то пришёл? Пусть к столу проходит, – голос матери вывел Оксану из столбняка.
– Это баба Василиса, снизу. И она уже зашла, – Оксана крепко прижала к себе тяжёлый прямоугольник, проверила, заперта-ли дверь и пошла к себе. Ей и так-то не было интересно со взрослыми гостями, а загадочный подарок Василисы и вовсе заставил забыть об их существовании.
Она быстро, не взглянув ни на кого, прошла из прихожей через гостиную в свою комнату, мягко притворив за собой дверь. И мало кто из гостей успел рассмотреть это видение в простом, удивительно подчёркивающем девичью фигуру, белом платье с розовыми цветочками.
Оксана оказалась в темноте, а гул голосов и веселье приглушенно бились о дверь. Постояв немного и привыкнув к мраку своей комнаты, прорезаемому светом чужих окон через щель между шторами, она включила настольную лампу. Слабый свет через жёлтый абажур открыл глазам небольшую чистенькую комнату с аккуратно застеленной кроватью, шкафчиком, на котором пристроилась большая кукла, и письменным столом. Кроме настольной лампы и будильника на столе одиноко лежала тоненькая книжка в сером коленкоровом переплете. А.Грин. “Алые паруса”.
Оксана мельком глянула на томик, отодвинула его под абажур и положила тяжелый подарок на середину стола. Она не стала сразу разворачивать свёрток, оттягивая удовольствие от знакомства с подарком, и, хотя она знала, что в нём, но не знала, как он выглядит, понравится ли он ей и подружится ли она с ним. Отойдя от стола, она села на край кровати и постаралась не думать о содержимом в бумажной обертке.
…Сколько она себя помнила, ей не удавалось включиться в игру с дворовыми ребятишками. И мальчишки и девочки сразу прекращали свои забавы, стоило ей приблизиться к ним. И это было лучшим исходом. Чаще эти попытки кончались ссадинами и царапинами на руках и лице, и она с горьким плачем возвращалась домой, пытаясь выяснить у отца или матери, почему с ней не хотят играть. Не придумав ничего вразумительного, они предлагали присмотреться к себе. Но она не делала ничего, ну совершенно ничего плохого. И только в школе, где-то на грани ощущений, очень смутно, ей начало казаться, что причиной этого была её необыкновенная красота.
Мальчики обходили её стороной, даже не пытаясь приблизиться, но она ловила на себе их осторожные, полные восхищения взгляды, а девчонки, вначале исходившие от зависти к её красоте, быстро поняли, что именно это исключает её из числа соперниц. Даже толстуха Катька, противная, веснушчатая пустышка, дружила со всеми подряд, и подчеркивала это в присутствии Оксаны, зная какую боль она причиняет ей…
