Сун Фань пробиралась в сад через решётку, спрятанную глубоко под водой. В первый раз она удирала от братьев, во второй – свистнула утиную ножку из тарелки у стражника, а в третий – заприметила в том саду плодоносящую грушу.
Вскоре она стала ходить туда просто так, почти каждый день. Ей нравилось выбираться из озера, ложиться на тёплый камешек, чтобы обсохнуть, а затем молчаливо бродить по саду, в который никто не заходит, кроме неё. Там были разбиты клумбы с невиданными цветами – и ярко-красными, и жёлтыми, и фиолетовыми; там струились каналы, прозрачные, словно роса; там было много-много прекрасных мостиков и пагод, от вида которых у Фань заходилось сердце. А ещё – стоял на вершине пригорка Будда. Пузатый, весь золотой. Покинутый и одинокий! Сун Фань приходила его навестить и ни разу не встретила перед ним дымящейся палочки.
Так что с некоторых пор крошка Фань, дочь простого крестьянина, всегда полуголодная и босая, навещала несчастного Будду, который казался ей ещё более одиноким, чем даже она сама.
– Кто же поставил тебя сюда, милый Будда? – сетовала она, выкладывая на алтарь несколько спелых груш и оставляя себе одну. – Ты смотришь на всех с вершины холма, но смотрит ли кто-нибудь на тебя?..
И Сун Фань ложилась на широкую перекладину в пагоде, где стоял Будда, свешивала одну ногу и качала ей, полдня напролёт глядя в небо, на верхушки деревьев и большой-пребольшой дворец. На дворец она смотрела чаще всего – ей казалось, что она может увидеть шныряющих туда-сюда слуг, стайки евнухов и даже отблески украшений новой императрицы.
Лишь несколько дней спустя Фань встретила кое-кого ещё.
Поднявшись, как всегда, по ступеням из камня, она вдруг увидела за кустами шёлковые одежды. Сун Фань спрыгнула с дороги в заросли, испугавшись, и замерла. Каменный лев обнажил перед ней свои острые зубы, и она обняла его, чтобы не задрожать.
«Кто-то ещё пришёл к Будде!» – догадалась Сун Фань.
И простояла, почти не дыша, долго-долго – пока всё-таки не осмелела. Ей стало любопытно, что же за человек вспомнил наконец-то о Будде.
– Кто он таков? – спросила она у льва.
Крошка Фань вдохнула поглубже и пробралась к алтарю через кусты. Затаившись, она смогла увидеть зажжённую палочку, и через дым, через духоту летнего сада – юношу, стоящего на коленях перед статуей Будды. Голова его была выбрита – лишь одна коса свисала до самого пояса. Он сидел, сложив руки у высокого лба, и казался очень странным. Даже, наверное, неземным.
Стоило Сун Фань об этом подумать, как юноша резко открыл глаза. И не глядя на Будду, как полагается, а глядя прямо в её глаза. Крошка Фань замерла от ужаса. Через лёгкую дымку она смотрела в ответ, не дыша.
Юноша наконец-то моргнул, словно отпуская Сун Фань, и она бросилась вниз без оглядки, громко шлёпая босыми ногами.
Но она не успела далеко убежать:
– Постой! – услышала Сун Фань позади.
Юноша спускался за ней, нетерпеливо перепрыгивая ступеньки. Он оглядывался и крутил головой, но Сун Фань забилась за статую льва в расцветшем кустарнике. Но вскоре юноша остановился на ближних ступенях и громко сказал:
– Я не обижу тебя, – а затем наклонился к тому самому льву, за которым свернулась Сун Фань, и добавил: – выходи.
– Простите меня, господин! – сразу кинулась ему в ноги Сун Фань, не поднимая глаз. – Я случайно пришла в этот сад и увидела Будду – а как же можно пройти мимо него, не помолившись?
– Случайно? – удивился юноша.
Сун Фань покраснела и схватилась за уши.
– Честное слово! Я здесь первый раз в жизни!
– И груши ты не срывала, а просто нашла.
Крошка Фань аккуратно оглянулась и ахнула. Оказалось, что она уронила все груши, когда бросилась на колени, и теперь они лежали возле неё, уличая во лжи.
Сун Фань зажмурилась от испуга.
– Господин, я не нарочно, – выпалила она. А затем робко подняла на юношу взгляд: он казался ещё выше, чем прежде, и дракон с его одежды смотрел прямо на Фань, словно не вышитый, а живой. – Я пришла, чтобы навестить одинокого Будду – ему очень скучно совсем одному…
– Всего лишь?
– Всего лишь, господин. Я клянусь!
Юноша сложил руки за спиной, наклонился, прищурился. Сун Фань показался он смутно знакомым – в первый и последний, пожалуй, раз.
– Знаешь ли ты, чей это сад? – спросил он вдруг.
Сун Фань пожала плечами:
– Нет, господин.
– Хорошо, – кивнул юноша.
– А чей, господин?
– Я тоже не знаю.
Крошка Фань робко посмотрела на него, не веря своим ушам. Юноша это почувствовал и вдруг присел возле Фань и начал собирать груши.
– Я захожу сюда через проём в стене, когда получается, – сказал он с улыбкой.
– Проём в стене, господин?
– Можешь звать меня братцем. Или, знаешь, – озарилось его лицо, – зови даже просто – Линь! Хорошо?
Никогда раньше Сун Фань не называла вельможу по имени.
«Когда ещё выпадет такая возможность!» – решила Сун Фань про себя и… согласилась.
Братец Линь поднял её с колен.
– Вот, держи, – передал он ей все груши, радуясь и сияя, – можешь и дальше приходить сюда. Я никому не скажу, если и ты никому не скажешь.
– Про вас? – уточнила Сун Фань.
– Конечно. Мне тоже нельзя быть там, где меня не ждут. Хорошо, крошка… Как же тебя зовут?
