Когда он в первый раз увидел ее, буквально замер. Просто она в тот миг улыбнулась! И эта улыбка так его поразила. Такой искренней, светлой улыбки он еще никогда не видел. Словно солнышко вдруг выглянуло из-за туч и озарило доселе мрачную землю. Только тонкая морщинка, словно лучик, нарисовалась на ее верхней губе. В кристаллах серо-зеленых глаз заиграли искринки, и они вдруг потеплели, и стало казаться, что их цвет приобрел оттенок и тепло янтаря.
«Здесь какой-то секрет, – подумал он. – Разве можно так улыбаться?»
Но она улыбнулась еще, и словно тысячи лучиков заискрились в капельках осени, собравшихся на редких желтых, понуро поникших листочках березы, под которой они стояли. И вдруг, действительно, солнышко выглянуло в прореху облаков, поэтому доселе хмурый осенний пейзаж заискрился светом и заиграл красками.
«Случайность, – раздраженно подумал он. – Это даже в принципе невозможно. Обычная, в меру симпатичная девушка, каких миллионы на планете».
Но она улыбнулась снова, и солнце вновь блеснуло из-за туч.
– Чертовщина какая-то, – пробурчал он и поспешил попрощаться.
Заглянул на прощание ей в глаза и потвернулся, чтобы уйти. «Показалось, – подумал он. Игра солнечного света в капельках дождя. И еще эта золотая листва осени, что создает цветовые иллюзии.
…Больше они не виделись. Судьба бросала его из одного города в другой, были и разные встречи с различными представительницами противоположного пола, но девушку по сердцу он так и не встретил. Однажды цыганка остановила его на вокзале, мол, давай погадаю. Вижу: ищешь ты одну девушку… Он хотя и спешил, но почему-то остановился, протянул руку. Цыганка только глянула на его ладонь и зачастила:
– Встретишь ты девушку, словно ото сна очнешься. Таких, как она, одна на миллион. Ты ее по глазам узнаешь. Обидишь, галаза у нее станут, словно серое осеннее небо. А обрадуется – заискрятся солнечной смолой. Осчастливишь – улыбнется вместе с солнышком. Луч света твоя суженая. Но если не найдешь ты ее за четверть века, превратится она в вечернюю зарю и догорит вместе с окончанием дня. Ведь пришла она на землю только для того, чтобы тебя счастливым сделать, а не откликнется твое сердце – вновь на небо уйдет.
– Глупость какая-то! – горько усмехнулся парень. – Сколько можно эти цыганские басни слушать!
Вырвал он руку у цепкой цыганки, бросил ей какую-то мелочь и побежал на платформу – скоро нужный поезд отходит. Да нужный ли!
Много лет после этого скитался он по разным городам. Скольким девушкам заглядывал в глаза, может, это та самая, о которой цыганка говорила? Иногда казалось, что это та самая, его суженая. Но нет, глаза обычные – нет в них солнца. И все время старался вспомнить о чем-то, что, вроде бы, видел, но пока не осознал. Да куда там – все в заботах, все в дороге, все в поиске. А вот слова обиженной цыганки запомнились.
– Будешь смотреть, да не увидишь своего счастья! – кричала она тогда в догонку. – Будешь тянуться руками, но не дотянешься! Будешь смотреть, но не увидишь! А увидишь, тогда поздно будет, и заплачешь.
Видимо, сглазила колдунья, так как не нашел он во время всех своих скитаний суженую. Казалось, вот-вот, только руку стоит протянуть, но не давалось счастье, уходило сквозь пальцы. Словно пытался поймать ветер, но азве это возможно!
Но однажды срочно пришлось возвращаться домой. Позвала телеграмма – заболела мать. Вошел в старенький родительский дом, посмотрел на сухонькую мать, лежащую на кровати, и пригорюнился – сколько лет в бесполезных исканиях провел! Ни тебе семьи, ни тебе собственного дома, мать вот внуками так и не порадовал. Дождется ли теперь!
Поднял глаза – и остолбенел. Рядом с его мамой та самая девушка, что он когда-то так бездумно оставил. Взглянула на него и радостно улыбнулась. А от ее улыбки темная комната, словно осветилась.
– Это Маша моя, – сказала через силу мать, – как ты уехал, она за мной приглядывает, хоть и, казалось, чужой человек, но душа родная.
Вскоре матери не стало. Закрутили, завертели заботы, а когда очнулся, в дорогу засобирался. Где-то ждет его суженая-ряженая. Маша его на вокзал провожала. Уж когда на подножку поезда вступил, оглянулся. Глаза серые-пресерые, скорбная морщинка у рта.
«Нет, не она. – подумал он. – Таких на планете миллионы.
И шагнул в тамбур. Вновь застучали вагонные колеса и понесло его по бескрайним просторам. Незаметно пробежало время. Седина посеребрила виски, а он уже устал в глаза встречным женщинам всматриваться. Да и что в них можно найти? Чужие глаза, чужая душа.
Наконец, решил вернуться в родительский дом, поклониться могиле матери. Она одна его вырастила, только чем он отплатил за заботу? Добрался в городок, где родился, где стоял родительский дом, рано утром. По пустынной улице подошел к родному дому и удивился. Стоит дом, как новый, окна светятся, словно праздник какой. Да его ли это дом? Его, поди, уже совсем должен был обветшать, а этот…
