Солнце только показалось за горизонтом, а молодая девушка с повязанной косынкой на голове уже шла к колодцу. Какой уж год на дворе, даже телефон имелся, правда одни на всю деревню, а за водой все ходили на колодец. Ни водопровода, никакой цивилизации.
Шла она долго, путь был не близок, выходила спозаранку, чтобы успеть набрать воды студеной. Деревня хоть и маленькая, но практически все спешили по утру к колодцу, ежели с вечера не успели набрать.
Пока еще не тяжелые ведра свисали с коромысла, спина заранее ныла от предстоящей ноши, но она все равно шла, а иначе кто ж еще принесет водицы. Муж помер почти как полгода назад, да оставил ее одну-одинешеньку. Детей они не нажили, из родителей только престарелая свекровь, да куда уж ей ведра таскать.
– Ну что, Марфа, – подошла к ней Авдотья, как всегда косясь хитрым прищуром, – все одна ходишь за водой?
– А с кем еще, – пожала плечами девушка, – будто не знаете.
– Знаю, как же, – крякнула женщина.
Несколько дорожек постепенно сходились к одному колодцу, и жители деревни уже толпились в небольшой очереди.
– Что-то не вижу я Катьку, – щурилась Марфа, – с вечера что ли воды набрала.
– Так ты не знаешь, что ли еще? – Авдотья подняла брови и тут же добавила, – не стало ее вчера, оставила деток сиротками.
– Как не стало? А что ж случилось?
– Да обварилась она, – почему-то шепотом сообщила женщина, – да так, что сварилась считай заживо.
Марфа ахнула, поёжившись
– Как так?
– Да тише ты, – шикнула собеседница, – непонятно пока, что там у них произошло, но многие грешат на мужа ее, Витьку. Сама знаешь, тот еще ходок, а ну как, надоела ему жена, вот…
– Скажете тоже, – перебила Марфа, занервничав, – он бабник знатный конечно, но жену свою любит, это тоже истина всем известная. А сам-то он где?
– Да горе свое заливает, – покачала Авдотья головой, – ясное дело. Ты бы видела его вчера, страшно смотреть было на бедолагу. Как завоет, словно раненный зверь, да давай по деревне бегать, помощи искать, странно что ты не слышала. Машина-то у нас одна на все село, пока добудились Тимофеича, время может и упустили, испустила бедняжка дух. А врач районный только к утру подъехал, заключение о смерти выдал и был таков.
– К утру говорите? Совсем недавно что ли?
– Ну да, я буквально оттуда и пришла, успокаивала все Витю, да он безутешен.
Марфа покачала головой.
– Долго ли горевать будет, девок-то вокруг него много вьется.
– Да хватит вам уж, – махнула рукой девушка.
– Нечистое в деревне нашей твориться, – подошла еще одна кумушка, Патрикеевна, – мрут все, как мухи.
Она по обыкновению озиралась по сторонам, выискивая возможных шпионов, коим, если бы такие нашлись, сама дала бы фору. Одним словом, лиса, так ее и называли за глаза.
– Говорят, неприкаянные души так и летают вокруг, забирая с собой живых, – продолжила она.
– Скажешь тоже, – махнула рукой Авдотья. Она любила посплетничать, но только верила в материи земные, да недобрые намерения людские, хотя и заговоры всякие не гнушалась использовать.
– Ну, ты у нас Фома неверующая, а слухи все крепчают, да людей всего-то и осталось по пальцам пересчитай. И всюду вода замешана.
Патрикеевна совсем сощурилась так, что щелки одни остались вместо глаз, и качает все головой, качает. А очередь к колодцу все сокращалась.
– Прям-таки везде? – Авдотья вся превратилась в слух.
– Будто вы и не заметили, – крякнула лиса, поглядывая на собеседников, – может, они видят что, в этой воде?
– Призраков еще скажи, – Авдотья снова махнула рукой.
Марфа тем временем уже набрала воды.
– Бежать мне надо, бабаньки, потом поболтаем.
А две кумушки продолжали все разгорающийся спор, пропуская вперед следующих по очереди, пока громкий крик не заставил их схватиться за сердца.
