Как ни странно, жизнь пошла дальше. Сама Вейка никакими талантами и способностями не обладала, хотя отец с матерью из этого трагедию не делали, но самой девушке было неловко, что она подводит семью. Зато способностями обладал младший брат. Только сейчас ему восемь лет, и где он — Вейка не знала. Куда забрали, зачем, жив ли?
Допросы матери и соседей подтвердили: она не экзорцист. Девушка всю жизнь занималась наукой, которая давалась ей легко, она и в институт поступила учиться, как простой человек. Возможно, именно это и стало причиной снисхождения новых властей: без способностей, в политике не замарана, открыто не сопротивляется… Но — из неблагонадёжной семьи, дочь обманщика, лишённая сразу и фамилии, и статуса, и дома. Так что лесоповал — это самое достойное такой дурёхи место. А и сдохнет — не велика беда. Первые дни прошли чёрной пеленой: ранний подъём, каторжная работа, от которой отваливаются руки и начинают гноиться ноги. Плохая еда, неудобная лежанка…
Через три дня лежанка стала удобной. Ведь можно лечь и лежать, просто лежать. И не зудят над щекой комары, налетая тучей, не хрустит под сапогами грязь, в которую превратилась лесная подстилка, не надо надрываться, помогая лошади протащить застрявшее бревно… А через неделю жизнь вошла в колею. Вот только одно было невозможно исправить.
Она — женщина. А вокруг — мужики. Первые дни её не трогали, присматриваясь. Потом начались намёки. Сначала — робкие. Потом — прямые. А потом и вовсе пошли приставания. Нет, пока вокруг был коллектив — мужики стеснялись друг друга и держали себя в рамках. Но стоило отойти в сторонку… А её как специально поставили на доставку поваленных стволов. Производство автомобилей и техники то ли остановилось, то ли они были нужны в других местах, но возле их горы один-единственный грузовик забирал собранные стволы, наваленные вручную на прицеп, и утаскивал туда, за пределы леса. Сейчас её даже не интересовало: куда? По пути от всё удаляющейся вырубки до настоящей дороги, куда может проехать грузовик, может случиться всякое… И случалось. Поначалу Вэйка просто отнекивалась. Потом пыталась прятаться. Пыталась выглядеть максимально некрасивой и непривлекательной. Но разве мужиков останавливают такие мелочи? И однажды она получила в лицо. Кулаком. Это было мало того, что больно и обидно. Это был конец. Вэйка понимала, что если хоть раз её добьются, то дальше — всё. Она будет служить подстилкой всем лесорубам, и пусть для женщины это не самая страшная беда, но дочь экзорциста просто не хотела себе такой судьбы. Пусть убьют и надругаются над трупом. Как ей удалось сбежать в тот раз она сама не поняла. Удалось. Зато следующий… Что ж, ладно. И на обеде Вэйка зашла на кухню, взяла со стола нож и вышла в обеденный зал. Стук ложек и разговоры постепенно стихли, все обедающие уставились на женщину, снимающую перед всеми рабочую куртку и майку. Вэйка стояла с обнажённой грудью, показывая себя всем этим мужикам, и держала в руке нож. Дождавшись, когда шум стих до приемлемого, девушка громко объявила.
- Я понимаю, что вы хотите моего тела. Вы — мужики. Но я вас не хочу. Никого. Ни одного. Но если вы очень меня хотите, то я сейчас, прямо здесь, прямо перед вами зарежусь. С моим трупом можете делать, что хотите. Хоть в рот, хоть в жопу, хоть куда. Начинать?
Она отвела нож в сторону, направив лезвие на себя… А сама отрешённо думала: что она сделает, если ей сейчас скажут «Давай!»? И вдруг с той же отрешённостью поняла: ударит. Помедлит секунду и ударит. И не особенно важно даже, умрёт она мгновенно или чуть позже, но этим уродам — не достанется!
Повезло. У мужиков упала пелена с глаз, её дружно заверили, что больше не повторится, чтобы не делала глупостей… Только потом было стыдно ещё два дня. А потом всё вошло в норму. Больше на неё никто не покушался, делали вид, что представления в обеденном зале никто не видел, а большего и не надо.
Вот только мужики тоже менялись. Появлялись новые, иногда — на два-три дня. Иногда — надолго. Но кто за этим следит? Иногда на Вэйку накатывало (особенно в эти дни) — и хотелось умереть. Зачем, зачем она тащит очередной ствол? Зачем представляет себе общую площадь видимых срезов на прицепе? Зачем рассчитывает усилие, затраченное лошадью на протаскивание пяти-семи-метрового бревна на расстояние в шесть километров? Кому нужны закономерности ветвления грабов и буков, объём заготовленного, энергетическая ценность, процент зольности и количество разрушенных экосистем? Она училась… ради вот этого? Ради этого мама с папой лелеяли дочурку, ругали, наказывали, заставляли есть рисовые колобки и прятали сладости? Мама, папа, это всё совершенно не важно! Важно то, что вот сейчас ни ты, ни ты не сможете обнять свою Вэйку, и она тоже не сможет… Так, стоп слёзы. Вернуться с лошадью на лесоповал, закинуть верёвку, затянуть петлю, набросить постромки… Вэй, милая! Пошла! А кому легко?
А вечером — разнуздать лошадку, обтереть шкуру, насыпать овса, поужинать, и — гигена! То, чего не хватает ей больше, чем свободы, папы и мамы! Просто помыться среди мужиков — это задача неимоверной трудности. Знаменитая «задача трёх тел» меркнет перед ней. Та хотя бы имеет численное решение при некоторых изначальных условиях, а какое решение грозит девушке в чисто мужском коллективе? Тоже численное… А душ для женщин отдельно не предусмотрен!
