ГЛАВА 1
Паранормальное агентство "Отпивалькино" (так чаще его называли местные игнорируя вполне внушительную табличку над дверью "Могильное спокойствие") на окраине небольшой деревеньки с говорящим за себя и весь местный люд названием "Хотелово" в раннее утро понедельника пользовалось особой популярностью.
Все знали девиз нашей небольшой, но важной конторы: "Самый лучший покойник тот, который завершил все свои дела и ни на кого не держит зла".
- Что ты, Самантушка, измучена и бледна, как на утру после теплой компании с любезным господином палёным самогоном? Опять твой ненаглядный всю ночь тебе спать не давал своими ухаживаниями? - шутливым тоном спросила Эмма, откровенно пялилась на мои плохо замаскированные круги под глазами.
- Вообще-то он не мой, - выставив ладони вперед, протестовала, - Хью не принадлежит ни мне, ни одному из миров. Если ты забыла, - я повысила голос на подругу и коллегу в одном лице, - он застрял посередине уж как 3 года со дня его неестественной смерти.
Словно подтверждая мои слова, полупрозрачный мужчина приятной при жизни, в принципе и сейчас, если не считать явной бледности и нетелестности, наружности на вид лет 35 лучезарно улыбнулся, помахав мне рукой. Он самым хамским образом развалился на стуле, закинув скрещенные ноги на стол, где мы обычно выясняли запрос клиента по средствам деловой беседы.
Хью был тем еще ловеласом. То ли ему с девушками не везло, то ли дамам с его непостоянством, кто его сейчас разберет. Но в итоге он остался один до конца не осознавая, что его яркие свидания на этом окончены.
Сам и не замел как за интересным занятием, а вовсе не за чтением "Правил светской жизни и этикета" их с Мартой застал ее муж.
После неудачного купания в местном озере с кляпом во рту, со связанными руками и камнем на шее, он посчитал, что чудом уцелел, а все потому что раз в неделю посещал храм и замаливал свои грехи не только молитвами, но и щедрыми пожертвованиями на нужны сия популярного в наших краях заведения.
Мне же, черной ведьме, со скромными тремя единицами дара повезло куда меньше единственной во всей округе его видеть. Я из семьи не самых талантливых ведьм, практикующих чернокнижие, к моему горю, мать родила меня от человека. От чего мой заурядный, пресловутый дар и вовсе разбавился. В итоге мне достались лишь его жалкие крупицы, из которых редко и с большим трудом получалось что-то толковое. Почти каждое заклинание едва выше среднего уровня и зелье из бабушкиного гримуара в моих хрупких и, судя по всему, ущербных рученьках оборачивалось в никудышнее, ни на что не годное снадобье и в попусту сотрясающие воздух слова. Если и вовсе не обращались против меня, чаще не по собственной воле колдующей. Отца я любила, но до сих пор злилась на матушку за ее несерьезное отношение к магическому черному дару.
Не от мира сего - я примерно годков с семи. До сих гадаю какой бы я могла стать ведьмой, если бы не внешние помехи в виде надоедливых признаков и полтергейстов. Ну как можно прилежно учиться, если ты мало того, что видишь и слышишь чего не должна, так еще и на вопросы отвечаешь неугомонных, да рот себе заткнуть стараешься, чтобы в особый лазарет не угодить для тех, кто давно не дружит со здравой частью себя.
Неприятный холодок прошелся по позвоночнику, руки предательски задрожали, когда в пока еще ясной головушке вспыхнуло жгущее похлеще раскаленных щипцов воспоминание:
Собрались мы с матерью к швее, чтобы мерки снять для моего нового черного платьица для занятий в магической школе. Женщина, умело обращающаяся с иглой и нитью на соседний улице жила. Стали мы дорогу переходить, а я увидела вдали такого милого щеночка, что не устояла и со всех ног, бросая материнскую руку, пустилась к нему. Ничего я тогда не видела кроме его коричневых ушек и пушистой мордочки, не слышала, как приближался экипаж, только протяжный скрип колес и лошадиное предупреждающее ржание. Какие-то считанные секунды и я уже лежала на земле. Ударной волной меня слегка отбросило на зеленую лужайку, пестрящую жёлтыми одуванчиками, лютиками, белым и розовым клевером. Рыжие волосы волнами упали на траву, синие, как волнующееся море глаза сомкнулись под тяжестью век, розоватые губы остались приоткрытыми словно хотели что-то сказать.
Как матушка причитала и плакала надо мной я тоже не слышала. Зато отчётливо помню, как пошла за незнакомым мужчиной, который обещал мне объяснить, что произошло, если я не буду плакать. Как оказалось, я и сама на два злополучных дня перевоплотилась в самого настоящего призрака, ходила по узким улочкам, втихаря наблюдала за жителями деревни, безмолвно смеялась над их глупыми ссорами и такими важными для живых «трагедиями», вроде разбитых яиц и покосившегося забора, лишь на родителей боялась смотреть, не хотела видеть их горе. Пока я знакомилась с неупокоеными душами и всеми прелестями свободы, над моим телом хлопотала не одна знахарка и травница. Одной все же удалось воззвать к моей душе и вернуть ее в несовершенную оболочку. С тех пор у меня появилось много уже неживых друзей. Поначалу родителей и особенно соседей это пугало, но вскоре и они привыкли, даже из любопытства спрашивали с кем я общаюсь и не приходят ли к ним их дальние родственники.
