Вся ерунда началась из-за проклятой птицы.
Савельев прилетел в город в хорошем настроении. Его даже не смутил мелкий дождь, поливающий осевшие сугробы. Застряв в пробке на Московском проспекте, он попеременно слушал синоптика, обещающего по радио наводнение на новогодние каникулы и таксиста, рассуждающего о глобальном потеплении.
Там, где работал Савельев, о потеплении и не слышали. Снег громоздился на крышах бытовок, рядом в жестяных бочках круглые сутки горела солярка. Факелы отпугивали белых медведей. Летом оголодавшие звери подбирались ближе к поселку. Прошлым августом Савельев со своими парнями попал в телевизор, когда вся страна увидела подобранного ими в тундре медвежонка.
Зверь благополучно улетел в Московский зоопарк, где, насколько знал Савельев, он катался, словно сыр в масле. Хлопнув дверью такси на набережной, Савельев присвистнул:
– Что мне, дураку, стоило послушать прогноз погоды…
Вскинув на плечо рюкзак, он не мелодично запел:
– А я с утра не по погоде одет…
Савельев широко улыбнулся, что случалось всякий раз, едва ему стоило вспомнить простенькую мелодию. Прошлой осенью, прилетев в Москву на совещание, он отправил из гостиницы сообщение старому университетскому приятелю. Спросонья Савельев ошибся в одной цифре.
Сообщение «Привет, сегодня дождь и скверно» ушло на неизвестный ему номер, немедленно отозвавшийся: «А мы не виделись, наверно, сто лет».
Протерев глаза, поискав очки, Савельев усмехнулся: «Тебе в метро?». Он стал ждать, слушая почему-то сбивчиво застучавшее сердце.
Не ответив на его вопрос, номер написал через несколько секунд: «Как жизнь?». Савельев, почти не глядя набрал: «Не то, чтоб очень гладко, но, в общем, знаешь, все в порядке, без бед. Дела отлично, как обычно…». Он, не колеблясь, нажал зеленую кнопку. Телефон опять пискнул: «А с личным?». Савельев ответил: «Ну вот только с личным привет». Он почему-то был уверен, что номер принадлежит женщине.
– Сейчас она подумает, что я ненормальный и замолчит, – Савельев поднялся, – а я больше не стану навязываться…
За большим окном дождь поливал серые московские крыши. В туманной мороси поднимался в небо шпиль высотки на Баррикадной. Савельев собирался днем в зоопарк, навестить медвежонка. Телефон озарился радугой ярких цветов. Савельев от волнения едва не уронил очки.
– Мне в метро, – прочел он, – на Краснопресненскую.
Савельев быстро написал: «Слушай, мне твой нужен совет». Он понятия не имел, кого увидит на Краснопресненской, но в жизни, как говорил Савельев своим парням, всегда было место для риска.
– А дождь все не проходит, – пробормотал Савельев.
Он взопрел под своим канадским гусем, уместным за полярным кругом. В окружении классических колонн, вздымавшихся здесь на каждом углу, гусь смотрелся дико. Интеллигентная старушка с лохматым песиком, спускаясь с горбатого моста, окинула Савельева неприветливым взглядом. Он, разумеется, забыл код подъезда. Колдуя над кнопками, Савельев вытянул из кармана телефон, встретивший его серым экраном.
– Вы к кому, молодой человек? – раздался сзади строгий голос.
