Часть первая
Весна 1869
Лондон
Жители тихой улочки Гилберт-плейс, спрятавшейся за массивным зданием Британского музея, считали обосновавшегося здесь в прошлом году мистера Гренвилла образцом джентльмена.
Миссис Сэвилл, владелица разделенного на холостяцкие квартиры особняка, соглашалась с соседями. Мистер Гренвилл, снявший комнаты на первом этаже, объяснил свой выбор необходимостью прогулок с собакой.
В скромные апартаменты вел отдельный вход. Гранитная лестница спускалась в палисадник, где миссис Сэвилл развела чахлые городские розы. Из передней ступени приводили посетителей в гостиную. Тесная спальня и унылая ванная комната помещались за углом узкого коридорчика.
Миссис Сэвилл не могла нарадоваться на жильца. Мистер Гренвилл вовремя вносил арендную плату, не привечал сомнительных личностей, не играл на музыкальных инструментах и не возвращался в особняк, как выражалась хозяйка, подшофе.
В Блумсбери хватало подозрительных характеров. По улицам шлялись подвыпившие бродяги, а в местных пабах шумели артистические, как их называли в газетах, типы. Мистер Гренвилл не был замечен в творческих устремлениях. Лавочники на Гилберт-плейс считали его похожим на адвоката.
Слушая их рассуждения, миссис Сэвилл пожимала плечами.
– У него есть доход, а остальное не мое дело. Он настоящий джентльмен, а что касается возраста, то ему больше тридцати, но меньше сорока.
Отцы незамужних дочерей интересовались именно этим.
Каждое утро мистер Гренвилл покидал Гилберт-плейс в сопровождении рыжего сеттера. Никто не знал, куда он отправляется, однако зачастую джентльмен нес потертый саквояж. Иногда он возвращался в комнаты рано, а иногда появлялся на Гилберт-плейс после темноты. Заезжая в комнаты, жилец предупредил миссис Сэвилл, что будет навещать друзей в деревне. Отправляясь за город, мистер Гренвилл брал с собой собаку.
Отказавшись от услуг поденщицы, жилец сам убирал комнаты. Квартирная хозяйка решила, что он служил в армии. Владелец табачной лавки, отставной сержант, с ней согласился.
– Видна военная осанка, – заметил табачник. – Он спортсмен и дает мне отличные советы насчет скачек, – мистер Талли перегнулся через дубовый прилавок. – Он еще и боксирует, потому что я видел ссадины у него на руках.
– Говорите, у него не бывает посетителей? – табачник думал о своей дочери. – И даже, вы понимаете, кого…
Мистер Талли деликатно кашлянул. Миссис Сэвилл, густо покраснев, поджала губы.
– Как вы могли такое предположить? Мистер Гренвилл благородный человек.
Квартирант вел обширную переписку, однако она не припоминала конвертов, адресованных женщинам. Некий доктор Якоби, связывавшийся с мистером Гренвиллом из Парижа, несомненно, был мужчиной.
Медный колокольчик звякнул. За дверью, украшенной гравюрой, где сэр Мозес Монтефиоре курил сигареты «Ричмонд», раздался собачий лай. Сунув зонт в деревянное гнездышко, мистер Гренвилл корректно приподнял серое твидовое кепи.
– Доброе утро, сегодня на редкость скверная погода. Как обычно, пожалуйста.
Табачник заранее снял с полки две пачки «Ричмонда».
– Прошу, мистер Гренвилл. Что вы думаете о фаворите в Ньюмаркете, сэр?
Первые скачки сезона начинались на следующей неделе.
– Ставьте на Претендера и вы не ошибетесь, – сообщил покупатель. – Всего хорошего, мистер Талли, миссис Сэвилл.
Он бодро сбежал по ступеням к радостно залаявшей собаке.
Табачник подытожил:
– Вы правы, миссис Сэвилл, он настоящий джентльмен.
Настоящий джентльмен отвязал Тоби от гранитной тумбы.
– Пошли на омнибус, милый, – велел Максим Михайлович Сабуров. – Джентльмены не опаздывают на деловые свидания.
В одиннадцать утра в Реформ-клубе его ждал новый клиент.
Гимнастическим шагом Сабуров добирался от Британского музея до Пэлл-Мэлл за двадцать минут. Тоби оценил бы пешую прогулку, однако сегодня Максим Михайлович торопился. На остановке омнибуса на Грейт-Рассел-стрит собралась аккуратная стайка джентльменов и леди.
По британской привычке, пассажиры стояли ровно настолько далеко друг от друга, чтобы их ни в коем случае не заподозрили в знакомстве, но и не приняли за обыкновенных зевак и не лишили места в очереди. За полтора года лондонской жизни Сабуров тоже вернулся к здешним манерам. Купив у мальчишки-лоточника The Morning Post, он занял место за растрепанным молодым человеком в подержанном весеннем пальто. Юноша зажимал под мышкой ободранный скрипичный футляр. Из кармана его пальто торчал сверток ветхих нот и дешевая записная книжка.
– Учитель музыки, – хмыкнул Максим Михайлович. – Наверняка, несостоявшийся гений.
Почти все комнаты его особняка занимали именно такие характеры, как неодобрительно отзывалась о них хозяйка. В клубе Сабурову полагалась бесплатная The Times, однако он по петербургской привычке старался читать все газеты. В Британии, впрочем, большой разницы между ними не существовало.
Зацокали копыта лошадей, толпа подобралась. Утренние омнибусы шли в центр переполненными. В прошлом году в Лондоне с большими фанфарами, как выразился бы Путилин, открыли вторую линию подземной железной дороги, но по мнению Сабурова, шансов заполучить станцию в Блумсбери не было. Взобравшись в сопровождении Тоби на второй этаж, он решил не атаковать немногие свободные места. На площадку задувал сырой весенний ветер, сеттер отряхнулся под мелкой моросью.
