Комната, кухня и прихожая. Послеобеденное время, около пяти часов вечера, пятница.
Женя гладит. Мстислав Романович читает в кресле на колесах. Звонок. Женя открывает. Входит сантехник.
Сантехник. Чего у вас тут?
Женя молча смотрит на него. Сантехник отводит глаза.
Здравствуйте.
Женя. Здравствуйте. У нас течет кран в ванной. Сюда, пожалуйста.
Уходят. Затем Женя возвращается в комнату.
Мстислав Романович. Кто это?
Женя. Водопроводчик.
Мстислав Романович читает. Женя гладит. Входит сантехник.
Сантехник. Это… тряпку там постелите.
Женя. Сейчас. Мне немного осталось. Присаживайтесь.
Сантехник. Ничего, я постою.
Мстислав Романович читает. Женя гладит. Сантехник стоит, переминаясь.
Мстислав Романович. Женя!
Женя. Ну и что? Три минуты. (Сантехнику.) Вы очень спешите?
Сантехник. Куда может спешить рабочий от слова раб.
Женя. Никуда.
Сантехник. Это только вы можете спешить.
Женя. А мы куда?
Сантехник. Мало ли…
Женя. Действительно. Куда может спешить незнакомый человек? Это мне надо спешить, а куда спешат все остальные?
Мстислав Романович. Женька!
Женя. Для интереса (сантехнику, указывая на него пальцем) сколько вы сегодня посетили квартир?
Сантехник. Ни одной.
Женя. Как это?
Сантехник. Я в вечер работаю.
Женя. Правда?
Сантехник. Ну ладно, этот базар…
Женя. Сейчас.
Бежит на кухню, возвращается с двумя рюмками и бутербродами с красной рыбой на тарелке.
Женя. «Камю». Резковат, правда. Наш армянский помягче. Не замечали?
Сантехник. Я в коньяках не разбираюсь.
Женя. А что вы предпочитаете?
Сантехник. «Агдам».
Женя. «Я пью „Агдам“ назло истраченным годам…» Чьи стихи, дядя?
Мстислав Романович. Твои.
Женя. Мои. (сантехнику.) По маленькой?
Сантехник. С чего это? С какой радости?
Женя. Да ни с какой особой радости. Сегодня мне двадцать лет. Вперед!
Чокаются. Женя выпивает.
Сантехник. Поздравляю… Будь здорова.
Выпивает.
Женя. Сегодня мне напиваться нельзя, поэтому по второй не предлагаю.
Сантехник. А мне тоже нельзя. У меня такая работа, что мне вообще надо воздерживаться.
Женя. Ну, какую там тряпку? Пошли.
Уходят. Затем Женя возвращается.
Мстислав Романович. Не понял?
Женя (смеется). Маленькая ловкость рук. А ты, дяденька, покупаешься моментом.
Мстислав Романович. Лимонад?
Женя. Лимонад.
Женя гладит. Мстислав Романович читает.
Женя. Дядя?
Мстислав Романович. Что?
Женя. Как ты считаешь – двадцать лет – это очень весело?
Мстислав Романович. Я, Женя, не знаю. У вас ведь все свое. У меня жизнь началась после тридцати.
Женя. Когда писать начал?
Мстислав Романович. Чуть раньше. Когда я понял… вернее, не понял, а окончательно убедился в том, что жить можно в самом узком пространстве. Обрезать все ненужные продолжения и оставить одно. И протащить себя, как верблюда в игольное ушко.
Женя (помолчав). Это не весело.
Мстислав Романович. Здесь уже нет таких координат – весело или грустно. Есть только надо.
Женя. Это ты только что придумал?
Мстислав Романович (смеется). Только что. Когда я был в твоем возрасте… Нет, в твоем возрасте я уже не был, не успел… Скучно?
Женя. Давай дальше.
Мстислав Романович. В восемнадцать лет, перед тем, как идти на фронт, я работал возчиком в Омской области. Возил зерно, запчасти, дрова. И вот в райцентре подсел ко мне на телегу пожилой человек, колхозник. Бородатый, лысый, обычный. Но у рабочих людей руки такая же часть тела, как плечи, как спина, их не замечают. Есть между пальцами и глазами какая-то связь. Если человек умеет мыслить абстрактно, то этот мостик – глаза-пальцы – служит ему опорой. Как будто взгляд шлифует кость… Продолжать?
Женя. Когда я тебя отучу, наконец!
Мстислав Романович. Так – никогда… У него были такие руки. Километров десять он молчал, потом вдруг оглянулся, как будто его застукали за недозволенным и заметил меня. И он меня спросил, даже интонацию помню: «У тебя, парень, лицо человечье. Жить-то тебе не страшно?» Почему? – спрашиваю. «Ты бы его схоронил подальше. Схорони пока… Ничего. Не пропадет».
Женя (помолчав). Я не поняла.
Мстислав Романович. Я тогда тоже не понял.
Женя (помолчав). Ну, и какая мораль?
Мстислав Романович. Неужели тебе так нужна мораль? Я понимаю, иногда хочется абсолютной ясности, чтобы передохнуть. Но ты-то, такая молодая и красивая, можешь позволить себе ни с чем не соглашаться, ни к какому общему знаменателю не приходить хотя бы потому уже, что тебе двадцать лет?
Женя. Ну ты и заворачиваешь!
Мстислав Романович. Свести к общему знаменателю легко. Но это надо делать достаточно редко. Если ты будешь этим заниматься каждый день, то небольшие погрешности в конце концов могут поменять плюс на минус. Или наоборот.
Женя. Скучновато. Все! Я побежала. Передай маме, что все закуплено, помыто, остается сготовить. Я буду через полчаса.
Уходит. Входит сантехник.
Сантехник. Готово. Принимать будете?
Мстислав Романович. Ну что вы! Большое спасибо.
Сантехник не уходит.
Мстислав Романович. Сейчас. (Подъезжает в кресле к шкафу, достает три рубля.)
Сантехник. Да я не это… (но берет). А-а… Женя ушла?
Мстислав Романович. Ушла.
