Опухоль. Неоперабельная. Рак.
Была середина дня, и движение на кольцевой, опоясывавшей Чарльстон, было свободным. Джонатан Тарлтон сжал руль с такой силой, что побелели костяшки пальцев, и устремил невидящий взгляд вперед. Как раненое животное, он спешил поскорее добраться до дома и спрятаться. И осознать то, что просто не укладывалось у него в голове.
Хвала Господу, сестра недавно вышла замуж за лучшего друга Джонатана и теперь жила у мужа. Если бы Мэйзи все еще оставалась в большом особняке на берегу, то сразу поняла бы, что что-то случилось, едва он переступил бы порог.
При других обстоятельствах и Джонатан, и Мэйзи давно бы покинули родительский дом, однако на их попечении оставался отец, который слабел день ото дня. Многие из знакомых отца уже давно перебрались в дома престарелых, где за ними был надлежащий медицинский уход, но Джеральд Тарлтон категорически отказывался покидать родной дом.
Джонатан заехал в подземный гараж, дрожащей рукой выключил двигатель и уткнулся лбом в руки, лежащие на руле. Им овладел страх, смешанный с гневом. Как быть дальше? Он единственный, кто управляет их семейной судоходной компанией. Хотя имя отца и стоит на фирменных бланках, весь груз ответственности лежит исключительно на нем. Потому что его брат-близнец Хартли куда-то пропал, исчез, украв миллион долларов со счетов компании. После этого необъяснимого поступка Хартли исключили из завещания и из жизни семьи.
Предательство брата сильно ранило Джонатана. Тайная боль глодала его так же, как болезнь. О случившемся знали только он и отец. Мэйзи ничего не рассказали, чтобы не расстраивать ее и не чернить сохранившийся в ее памяти образ старшего брата.
Джонатан собрал свои вещи, вылез из машины и стал подниматься наверх. Из соображений безопасности Тарлтоны оборудовали в особняке два оснащенных самой современной техникой рабочих кабинета в дополнение к тем, что располагались в штаб-квартире компании. Это позволяло Джонатану работать и одновременно приглядывать за отцом.
Судоходная империя, которой семья владела несколько десятилетий, была для Джонатана главным смыслом его существования. Он отдавал компании почти все свое время, поэтому его личная жизнь была довольно скучной. Он уже и не помнил, когда у него были близкие отношения с женщиной. Однако он жертвовал свое личной жизнью добровольно и гордился тем, что создали Тарлтоны. Гордился и всячески способствовал процветанию семейной империи.
В доме Джонатан прошел в гостиную и остановился у панорамного окна с видом на океан, сверкавший в лучах июньского солнца. Раньше этот вид успокаивал его. Только не сегодня. Сегодня океан своей безбрежностью и безвременностью будто насмехался над ним. Ведь человек – это пылинка в космосе. Песчинка на бескрайнем пляже безграничной Вселенной.
А ведь правильно говорят, подумал он: когда человек оказывается перед лицом смерти, вся его жизнь переворачивается вверх ногами, а время становится бесценным.
И сколько у него осталось этого самого времени? Врач сказал – полгода. Может, больше. Может, меньше. И как рассказать об этом сестре? Или отцу? Что будет с компанией, с семейным наследием? Ведь теперь Мэйзи станет единственной владелицей бизнеса, когда он и отец уйдут в мир иной. Она никогда не проявляла интереса к управлению, поэтому не исключено, что она продаст компанию. Может, это и к лучшему.
Эта мысль доставила Джонатану сильную боль. До сегодняшнего дня он и не подозревал, насколько сильны его эмоциональные связи с семейным делом. Для него компания не просто работа. Для него это символ, обозначающий место семьи Тарлтон в истории Чарльстона.
Мучительные головные боли начались у него почти год назад. Сначала они были редкими, потом участились. Одни врачи объясняли их стрессом, другие считали мигренями. Никакие препараты облегчения не приносили. Вот и сегодня врач дал ему на пробу пригоршню таблеток и стопку рецептов. Можно принять одну, забраться в постель и, забывшись сном, перетерпеть приступ боли. Только все это не решит другие, более важные проблемы. Потому что на нем лежит ответственность, которая никуда не денется.