– … и укроют они бетонным одеялом нас, грешных, во веки вечные…
– Аминь! – раздался голос Ваньки, что стоял за дверью в коридоре. – Опять, чтоль, молишься?
– Да, завтра дежурство. Не хочу, чтоб меня демоны пожрали.
– И за меня помолись! – дверь слегка приоткрылась, и мой друг сунул свою обросшую бородой морду внутрь.
– Уже помолился. Ты сегодня выступаешь?
– Да, ротация пала на сегодняшний день, хотя тихо было почти что две недели. Ты-то как? Выспался? Голова не болит?
– Бля, болит. Еще как болит… – я закрыл маленькую затертую книжку и положил в углубление в стене. Это специально для книжки я сделал. Мой маленький алтарь. Тут есть все: древнее писание, свечи, и пара амулетов на удачную дорогу.
– Это хорошо, что ты вообще проснулся. Я ключи от цеха принес, – Ванька швырнул мне связку. – Там шнек оставили немытый, но ты уж это… извиняй. Не ко мне вопрос.
– Да чтоб тебя… – боролся я с безумным похмельем, с трудом ворочаясь в своих шести квадратных метрах.
Моя комната была маленькой. Ровно настолько, насколько и должна быть. Тут есть кровать, туалет и… все. Нишу в стене я сделал уже сам. Кровать вообще когда-то была двухъярусной, но сосед помер в прошлом году на дежурстве, а нового так и не подселили. Ярус забрали для каких-то других целей.
– Ты, мало того, что пьешь как дикий зверь, так еще и ругаешься. Ты точно верующий?
Я швырнул пыльный ботинок в дверь. – Дуй отсюда!
– Иду-иду. Ты вообще можешь меня завтра не увидеть, хоть удачи бы пожелал, – отдалялся голос, продвигаясь вдаль по коридору.
– Удачи…
Ванька сегодня выходит за пределы города, туда, где тоннели становятся узкими и темными. Тут, внутри бетонной сферы, тоннели тоже бывают узкими, но темными – никогда. Сколько себя помню, обслуживанию коридоров и переходов уделяли особое внимание. Здесь, глубоко под землей, это один из самых важных пунктов плана по выживанию.
Выковыряв из-под кровати пластиковую бутылку с водой я жадно ее осушил. Поспав всего пару часов перед рабочей сменой я, не то, что не выспался, скорее – устал. Сон был тяжелый и болезненный. Полный кошмаров и разочарований.
Пока я собираюсь, надевая не себя свою гражданскую одежду, состоящую из черной робы и серых штанов, за дверью начинает гудеть система оповещения. Утро началось, пора собираться. Следующий гудок ознаменует начало ночной смены в Заслоне. Заслон – дом. Мой, и миллионов таких же как я. Огромный комплект сообщающихся тоннелей и шахт. Спрятанный глубоко под землей и накрытый бетонной сферой, толщиной в несколько десятков метров.
Старики никогда не рассказывали про то, что за пределами сферы… нет, за пределами той толщи земли, под которой мы находимся. Не рассказывали потому, что не помнят. Память поколений очень странная штука. Избирательная. Люди из уст в уста передают то, как делать настойку на дохлых крысах, а вот почему мы под землей – хоть убей, отказываются вспоминать.
Историки ссылаются на великие катаклизмы. А я думаю иначе – нас всех в Ад сослали. В противном случае: откуда тут так много демонов, что так и норовят забраться под сферу, в Заслон, и пожрать тут все? Уж явно не ради настойки на крысах. Не ради полчища собак, что блуждают по коридорам, иногда попадаясь на съедение.
Звуки шагов за дверью стали громче, а значит общая масса плетется на работу. Я встал и отворил дверь в жилой тоннель. Кучи черных курток. Мелькали и серые, и синие, но в основном – черные. Черный был очень практичен. Грязь и сажа от обогрева помещений не так были видны на черном, как, например, на синем. Вот я и хожу в одного и того же вида одежде. Как и многие тут. В плане гардероба раздолья нет. Но одежда, все-таки, есть.
Толпа людей поволокла меня вперед, по тускло освещенному тоннелю жилых задворок Заслона. Крутая лестница, с наспех выдолбленными ступенями, привела людей в тоннель побольше, посветлее. Тут стены не были похожи на неотесанную скалу. Каждый сантиметр породы был залит и обработан раствором, сглаживающим все неровности. Раствор, на самом деле, был нужен не для того, чтобы горожанин не поранился об острые камни. Так службы могли отслеживать трещины и расслоения между тоннелями, ведь если один тоннель рухнет, то он обрушит множество других, на уровнях ниже.
Я бреду по ровному бетонному полу, вытершемуся от времени. Люди обволакивают меня и мою больную голову. В темном отвороте перед перроном замаячил свет и с жутким ревом вылетел синий поезд. Дальше на нем.
Железнодорожная сеть города развита настолько, что каждый значимый уровень имеет в своем распоряжении несколько десятков поездов и собственное депо. Вагоны тут давно не производятся, но исправно ремонтируются и обслуживаются. Многие стекла от времени высыпались и теперь на их месте красуются листы железа, реже – деревянные фанеры. Все это на скорости гремит и трясется, через щели в обшивке видно, как стальные колеса высекают искры в темноту перегона, но мне все равно. Также все равно, как и другим пассажирам.
В голове крутится молитва. Я раз за разом прошу великую силу дать мне пережить еще один безумный день. Чтобы отмыть все свои грехи завтра, на дежурстве, уничтожая злых демонов.
