Однажды родившись, кино, я уверен, никогда не умрёт. Ещё учась в школе, я осознал, что хочу быть либо сценаристом, либо кинорежиссёром, либо писателем. Я хотел окунуться в этот блистающий тайный мир, полный правды и иллюзии, где можно погрузиться в прошлое или отправиться в будущее, словно на машине времени. Даже известную фразу о том, что история повторяется сначала как трагедия, потом как фарс, я бы переименовал, что она повторяется сначала как реальность, а потом как кино.
Судьбе было угодно, чтобы мои мечты осуществились, и в начале 60-х годов я стал начинающим, но быстро набирающим популярность режиссёром. С тех пор я наблюдал, как остальные виды искусства постепенно мельчают и вымирают: после 70-х годов наметился явный спад в музыке, а после нулевых она вообще стала непереносимой для моего музыкального слуха; исчезли также большие личности и в политике, и в области мышления и религии, и лишь кино всё ещё держалось, хотя и там становилось всё меньше великих личностей, как среди актёров, так и среди режиссеров. Я уже думал, что и кино медленно сойдёт на нет, как вдруг в кадре моей жизни появилась она, Ливиората…
Даже её имя вызывало недоумение и вопросы: кто она такая, какой национальности и откуда она взялась? Действительно, она возникла как бы из ниоткуда, и ходили слухи, что она помесь человека и инопланетянина, созданная в лаборатории, что она ожившая древнеегипетская мумия царицы Нефертити, что она – воскрешённая стараниями генетиков сама праматерь мира Ева.
Разобраться в её корнях было невозможно, потому что девушка выросла в сиротском приюте, куда её подкинули незнакомцы. Но когда она выросла, то её красота поразила всех, и сразу же открыла ей дорогу в большое кино. Говорят также, что имя Ливиората было написано на медальоне, который висел у неё на шее, когда её нашли. Так или иначе, она свела с ума всех, в том числе и меня, пожилого режиссёра, своей умопомрачительной красотой. Она вся была создана словно по каким-то иным, не современным примитивным стандартам, а по канонам какой-то непостижимой, древней красоты, тонкой и изысканной, и в то же самое время что-то в ней было от каждой нации, в том числе и от американцев.
Когда я впервые увидел Лив (так сокращённо её называли близкие знакомые), то мне захотелось упасть к её ногам, словно она была сошедшей с небес богиней. Я потерял дар речи и меня словно парализовало. Даже понимая, как ничтожно малы мои шансы, я влюбился в неё, словно мальчишка, и с тех пор её образ поселился в моём сердце и в моём профессиональном желании снять с её участием фильм. Иногда бывает так, что появляется какая-то роль, и под неё ищут подходящую актрису, но здесь всё было наоборот: появилась Ливиората, и все стали искать подходящую под неё роль. До меня она уде успела сняться в двух фильмах-сказках, где она играла королев и богинь, и я понимал, что такую натуру невозможно представить в роли обычной женщины, работающей где-нибудь по найму. И тогда я написал сценарий, где она была богиней гор, сначала решившей погубить альпинистов, а потом спасшей их и влюбившейся в одного очаровательного альпиниста. Снимать нужно было в горах, и как только Лив согласилась на эту роль, вся наша съёмочная группа выехала в непальские Гималаи.
Честно говоря, я никогда не был в горах, хотя мечтал увидеть их с детства. И вот, пропитанный любовным сиропом, от чего мои движения стали неловкими и замедленными, я стал собирать тёплые вещи и альпинистское снаряжение для съёмок в горах. Я сам не представлял, во что я ввязался, мой мозг плавился, успокаивало лишь то, что фильм с участием Ливиораты просто был обречён на успех, ведь она освещала собою экран. На роль красавца-альпиниста пришлось взять смазливого Эндрю, который был родом из Южной Америки и считался истинным мачо, крутым парнем, любимчиком женщин. Женщины были от него без ума, но ходили слухи, что Эндрю скрытый гомик, потому что при всей своей красоте он сторонился женщин. За это, в принципе, я его и выбрал: я боялся, что Ливиората влюбится в красивого актёра, и что их любовь станет взаимной. А если Эндрю числился в гомиках, то на ответную любовь ей нечего было рассчитывать, и это меня успокаивало. Правда, я понимал, что и мне тоже не на что рассчитывать, ведь недавно мне перевалило за 60, но по крайней мере я мог жить и работать рядом с Лив, что само по себе было уже наполовину счастьем.
И вот наш гружёный аппаратурой автобус выехал из Катманду в сторону гор. Лив сначала села рядом с Эндрю, о чём-то оживлённо с ним беседуя, и я безумно ему завидовал, замечая в её жестах и выражении лица флирт. Но глядя на бесстрастное лицо Эндрю я успокоился, благодаря Господа за то, что он придумал гомиков. После ночёвки у подножья гор утром мы снова вернулись в автобус, и к моему полному счастью, Лив по своей собственной инициативе села со мной. От счастья я тут же растёкся по сидению, не в силах вымолвить ни слова, да и Лив молчала, разглядывая величественные горные пейзажи за окном. Очевидно, за предыдущий день она уяснила себе, что с Эндрю что-то не так, и поэтому пересела ко мне, но вчерашнего флирта в её движениях я уже не замечал. Что же, возраст никуда не спрячешь: я стар и совсем не красив, не то что жгучий мачо Эндрю! Поэтому мы ехали по большей части молча, лишь иногда перебрасываясь незначительными фразами. Лив не хотела со мной флиртовать, а я был не в силах, поскольку меня разбил любовный паралич. Не знаю, заметила ли это Лив, но я изо всех сил старался выглядеть нормальным и беспристрастным.
