Шесть часов. В это время он обычно просыпался. Сейчас же еще и не засыпал. Злой, как черт, Игорь решил до завтрака сходить на море, спокойно поплавать, насладиться одиночеством. Он обожал минуты, когда оставался наедине с этой волшебной стихией. Ему казалось, что изумительно прозрачная вода слышит его мысли, сканирует и форматирует, автоматически отправляет делитом в корзину суетное, малозначимое, несущественное.
Предвкушая это блаженство, он нажал кнопку лифта. Как только двери стали гостеприимно разъезжаться, он, не глядя, шагнул в кабинку. И едва не вздрогнул от неожиданности.
Из сонного состояния его практически выдернул взгляд раннего попутчика. Небесно-синие глаза-озера испуганно и настороженно смотрели на него.
Да ну на хрен!! Разгонов едва не выругался вслух. Хотел даже ущипнуть себя, отказываясь верить, что из всех обитателей отеля в этот ранний час именно эта вредная коза окажется с ним в лифте.
Планы на безмятежный релакс разлетелись в ошметки.
– И что, вы уже не боитесь находиться в замкнутом пространстве с маньяком? – язвительно спросил он.
– Я вообще-то извинилась, но если вы рассчитываете на тридцать три китайских поклона – не дождетесь, – дерзко вздернув подбородок, заявила она, вызвав у мужчины глухое желание развернуть ее и надавать увесистых шлепков по хорошенькой заднице.
Он насмешливо прищурился.
– А вы прямо до ужаса боитесь лишний раз перегнуться в поклоне? Переживаете, что корона свалится?!
– Мне головные уборы не идут, поэтому корону я оставляю дома, – фыркнула девушка.
– Видно невооруженным глазом, что вы маленькая эгоистичная стерва, которая считает себя выше окружающей черни и поэтому брезгует лишний раз спасибо сказать! Хотя, если честно, мне оно совершенно ни к чему.
– Да как вы смеете! Вы ничего обо мне не знаете! – девушка от возмущения топнула ногой, не сообразив, что лифт – не лучшее место для демонстрации гнева. Кабинка, дернувшись, зависла между третьим и четвертым этажами.
–Ой, – она испуганно воскликнула. И извиняющимся тоном добавила:– Я не хотела. – Бросив беспомощный взгляд на мужчину, повернулась к панели кнопок, отыскивая аналог российскому «вызов диспетчера».
Однако мужчина накрыл кнопки своей рукой, не давая ничего нажать.
– Очень удобный момент, чтобы в вашу хорошенькую головку вложить немного хороших манер,– произнес он почти угрожающе.
Девушка пискнула от страха и волнения и забилась в угол. А Игорь, усмехнувшись про себя, навис над ней, как коршун над беспомощной лебедушкой. Он решил довести урок воспитания до конца, испугать, сбить спесь. Однако что-то пошло не так.
Оказавшись в опасной близости от нее, Разгонов почувствовал, что сердце пропустило удар, в горле пересохло, и поэтому все язвительные и нравоучительные речи застряли в нем напрочь. Сглотнув слюну, он понял, что положение этим не исправить, и все, что сейчас бы он ни произнес, будет подобно вороньему карканью. Единственная мысль, которая пульсировала в мозгу и, как провокатор, подталкивала к действиям, была о том, чтобы наклониться и захватить губами ее упрямый рот. Проникнуть в его горячую влажность, завоевать. И целовать. Целовать до тех пор, пока она не обмякнет, не покорится и не обовьет просительно его шею, давая согласие на дальнейшие действия.
В такой ситуации ему не приходилось бывать. Понимая, что его желание как минимум неуместно, противоправно и не соответствовало воспитательному настрою, он замер, пытаясь усмирить дыхание.
Однако пожар в теле только разгорался. Заглянув в глаза этой маленькой егозы, он увидел в расширившихся зрачках испуг и …ожидание. В этом Игорь не мог ошибиться. Миг – ее ресницы скромно опустились, и он почувствовал, что от безнравственного поступка его отделяет… Да ничего не отделяет! Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть!
Невесомо скользнув по груди, он нагло обнял девушку и, притянув к себе, жадно впился ей в губы, врываясь языком, как завоеватель в чужую территорию.
Химия случилась. Такая, которая сродни чуду. Как хрустальная туфелька, которая впору только одной. Стрелка внутреннего компаса, всегда точно показывавшая два непререкаемо правильных направления «можно» – «нельзя», хаотично завертелась, словно большой магнит заставил забыть о правилах.
Он целовал с упоением, уже забыв свой первоначальный мстительный план. С наслаждением он терзал ее губы, едва удерживаясь, чтоб не прикусить, дурея от того, что чувствовал ответное желание. И это желание охватывало уже их тела, раздавая миллионы импульсов страсти, прошивающих током каждый нерв. Казалось, воздух в кабинке раскалился – совсем нечем было дышать, и они спасались только этим поцелуем, живя лишь дыханием друг друга.
Получив неозвученное одобрение, он, страстно огладив спину, запустил ладонь под коротенькую маечку, замирая от прикосновений к шелковистой коже. Рука, словно живя отдельной жизнью от мозга и соответственно не подчиняясь никому, застыла на границе шортиков. Ворваться и туда?! От одной мысли об упругой округлости попы мучительно прострелило в области солнечного сплетения и отозвалось жаром внизу. Ну, нельзя же в лифте?!
