Девочка на шаре, шаре ослепительном,
В зареве пожара – крестница Юпитера,
Из огня да в полымя – рыжая наездница.
– Шаровая молния! – шепчутся и крестятся…
Анна Голова
Дано:
заряженный шар, радиус – эр.
Проблему решал уважаемый герр.
Решал увлечённо – ужо, разгрызу!
И понял однажды —
влюбился
в грозу.
Был внутренний мир гармоничен и строг,
Где ведьмам и бесам заказан порог,
Ни торжища гомон, ни шабаш реклам
Не были допущены в мраморный храм.
Но там собирались под белою вишней
Уютная мама и друг закадычный.
В часы, отведённые для неслуженья,
Гоняли чаёк под прозрачною сенью,
Любили природу, судили погоду,
Но больше – ни-ни, никакого народа.
Ни всяких случайных, ни разных попутных,
Ни вихрей, ни бурь, ни зигзагов маршрутных.
Случилась гроза
невысокого роста,
Одета не броско, причёсана просто,
Глаза удивленья, улыбка тихони,
Ни тучесмятенья, ни громов, ни молний.
Но – ясное небо, но – солнечный иней,
Но – нежные, щедрые руки богини,
Не самой всесильной, но самой вседоброй…
Но огненный шарик колотится в рёбра,
Противозаконным, но вечным движеньем
Рождая высокую страсть напряженья.
Растут в тишине неоткрытые вольты…
Есть первые струйки —
источники Волги,
Есть первые капли —
начало Потопа,
Есть дальний, но вдруг нарастающий топот
Тяжолокопытных степных табунов,
Есть первая заповедь в будущей вере,
И первый разряд
в грозовой атмосфере,
И первые:
слово,
касанье,
любовь.
Но если однажды
допущен,
причастен
До тайны,
людьми называемой счастьем,
До вечных движений
по имени радость,
До первых,
тихонько искрящих разрядов,
То нет отступленья,
и, значит, судьба
Любую грозу
принимать на себя.
С великою детскою жаждой открытья
Притягивать молнии даже корытом,
Открытою форточкой, шпилем на кровле
И просто —
биением собственной крови.
…Ручьи и дождинки выходят в потоки.
Заряды-крупинки слагаются в токи,
Растущие токи, бродячие токи,
Уже не подвластные знаниям точным,
И в огненный шар завихряется ток —
Ты звал? —
и с шипением входит
в висок.
Прибор обгорелый на венском столе.
Влюблённый в грозу – на паркетном полу.
