Пашка был сиротой, поэтому с рождения не знал он любви и ласки, женские руки не пеленали его, женский голос слух не ласкал, не пел колыбельную. Одна у него была мать – Родина. Воин из мальчика вырос отличный, не одного врага положил он за пределами государства, за отечество стоял, как и должно стоять защитнику.
Но пришло время, и задумался юноша, какого он рода и племени, кто мать его, кто отец родной, а ответа никто дать не хочет. «Родины ты своей сын, большего знать не положено». Только мысль эта – родителей своих отыскать – в голове его прочно засела, изо дня в день сердце точила, болью в душе отдавалась, ни о чем другом думать не мог Пашка, в сражениях забываться начал: враг на него с оружием, а он спокоен, будто нет никого рядом, опасность замертво пасть не грозит.
Видели сотоварищи не единожды, как сила вражья рукой невидимой от него отводилась, луч с неба разил неприятелей словно меч. Говорили, то ангел-хранитель покрывает юношу от беды. «Не святой ли наш Пашка? – слух прошел по рядам воинским, – это надо ж такому быть!»
Ушла година нелегкая, пришел конец тяжбам. К милым женам вернулись супруги, стали деток малых родить. Как прекрасно в деревне лето, когда нет войны! Травка муравится, речка течет, птички поют, щебечут на солнышко, солнышко греет. Проснется утром Пашка, к реке бежит умыться, поприветствовать мир Божий. Так рад он тогда, что родился, что мать ему жизнь дала. Дрова поколет Пашка, чтоб мышцы немного взбодрить, и на поле спешит.
Полюбился ему гнедой, побратались они однажды, так с тех пор и живут во взаимности, кормят друг друга и поят, резвятся вместе. А что им? Пашка – хозяин добрый, конь свое дело знает. Земля плод дает по заслугам. Благодать да и только! «Жену бы для полного счастья», – подумывал Пашка и ночами мечтал о деве. Тело натружено, просит услады, из сеней сеном пахнет, звезды в окно глядят, а Пашка мечтает: красна девица, с алым румянцем и в скромном платьице, за шитьем сидит. Как петух запоет на селе, да последний баран в уме сосчитается, сон найдет, и задремлет юноша – заслужил…
А дева, что Пашке в жены была назначена, жила в соседней деревне и не знала о том, кого Бог ей в мужья пошлет. Свои парни ее сторонились, за версту огибали избу. Поговаривали о ней небывалое: будто ночью на пруд ходит Марьюшка с сатаной ворожить, привороты читает нечистые, во русалочье тело рядится. А и было-то в ней особенного лишь то, что природа красой наделила невиданной, незнакомой доселе, пугающей: золотятся русые косы, змеями по плечам вьются, колосятся как рожь поспевшая, на щеках румянец играет, губки – кровь с молоком – наливные, носик вздернут слегка, а глаза!.. стройный стан и походка легкая. Голос ласковый, неземной.
Заметил Пашка, что тишина его привлекает, покой его сердце нежит. Оттого желал бы он, чтобы жена его была смиренной. Такую бы он любил, такой бы доверил тайну, боготворил бы такую. Жили бы вместе, души бы в супруге не чаял. Потому-то Пашка и в церковь ходить пристрастился, чтобы невесту себе достойную заприметить. Стоит в храме, под образом, на свечи горящие смотрит, молится. «И откуда только рвенье такое взялось?», – соседи язык чесали. А время спустя вообще не узнать стало Пашку – решил учиться пойти. Да куда?! Батюшкой стать решил. Или монахом: слишком долго сыскать не мог своей Марьюшки. Поговаривали, будто в монастырь Пашку привел зов родной ему крови…
Сидел Пашка в келье и думал: «Насмотрелся всего, что можно было, огонь и воду прошел, пришел к цели. Чего еще нужно?!» Говорят, что ни рыба ни мясо ты, если в раз на двух стульях сидишь: и не женишься, и монахом стать не решаешься. Так вот Пашка решился, всего достиг, хоть помирай в 25.
25 всего Пашке было, когда на постриг явился, грязный, обросший – так он по свету бродил в поисках Истины. Когда училище закончил да в село родное вернулся, грусть-тоска на него нашла, захотел он жить, как в книжках духовных написано, да только дышать было места мало, не то чтобы существовать. Пашку здесь знали с пеленок. Как так взять и вдруг ни с того ни с сего измениться? Скажут: «Пашка, наверно, того» (у виска покрутят) или «зазнался парень».
Тогда-то решил юноша мир посмотреть и себя показать, если случай подобный представится. Накормил Пашка коня досыта, взял с собой сто монет на дорожку и в путь пустился. Красота вокруг, лепота, глаз радуется. Впрочем, пока есть деньги. Когда денег нет, краски меркнут, потому что желудок пуст, а есть хочется.
Ехал-ехал наш Пашка – навстречу женщина: «Напои, – говорит, – пропадаю», и Пашка сжалился. Рассказала она ему, что бежала из дома от мужа, разъяренный он был весьма, грозился убить.
– Ни за что ни про что?
– Ага (улыбнулась лукаво). Спасибо, путник, за воду. Могу отблагодарить.
Впервые Пашка смотрел на женские прелести. Сердце так и забилось, организм взбунтовал. Пашка небо молил о пощаде, но небо не слушало: дева владела искусством… Когда же исчезла – исчезли и деньги в кармане. Зато конь был рядом. Пашка гнедому поплакался, и побрели они дальше. Что не убьет нас, то сделает более сильным.
