На улице, зло повизгивая, бушевала вьюга. Я смотрел в покрытое морозными узорами окошко, горячим дыханием отогревая просветы на холодном стекле и в который раз думая о своей жизни. Глоток ароматного глинтвейна из хрустального бокала бодрил, согревая тело, но не мог растопить лёд обиды в душе:
– За что судьба так несправедливо поступает со мной и братом? Да что там, со всеми членами нашей дружной и работящей семьи. Отец с малых лет трудился, добывая пушнину в лесах, и всё, что он имел на склоне жизни, далось ему ох как непросто. Он и нас, сыновей, растил такими же упрямыми и гордыми, наставляя никогда не просить в долг и не искать лёгких денег, полагаясь лишь на себя.
Мы с братом во всём следовали его примеру ― Свен, как старший, успешно вёл торговлю ценной пушниной, умело распоряжаясь накопленными отцом капиталами. Его лавки в городе были самыми богатыми. К тому же, Свена уважали не только за умение хорошо, а главное, честно вести дела, но и за справедливый, покладистый характер. Он часто звал меня к себе, обещая поделиться всем, что имел, а я отказывался:
– Спасибо, брат, но каждый должен быть хорош в своём деле. Твой «младшенький» недаром слывёт лучшим охотником на здешнем Севере и, поверь, собирается поддерживать эту репутацию ещё минимум лет двадцать. Вот если бы малыш Лукас был жив, он наверняка стал твоей правой рукой ― такой был умный парнишка, не то что я…
Обычно в этом месте разговор прерывался ― обоим было трудно вспоминать горячо любимого, слишком рано погибшего братишку. Отец так и не простил себя, считая, что это случилось по его вине ― много лет назад Лукас уговорил взять его с собой на охоту. Испугавшись стаи волков, лошадь под мальчиком понесла, а потом и встала на дыбы. Нога бедняги запуталась в стремени ― он упал, ударившись головой о поваленное дерево. Ни наши со Свеном слёзы, не молитвы отца не смогли вернуть к жизни искалеченного ребёнка…
С того ужасного дня отец стал просто невыносим ― его характер испортился: он словно постарел на десять лет, постоянно на всех обижался и порой по многу дней от него невозможно было добиться ни слова…
Но недавно он внезапно послал за нами, и мне не понравился его измученный, задумчивый взгляд. Втроём мы сидели у камина, потягивая дорогое вино, и Свен заботливо укрыл ноги отца тёплым пледом:
– Неважно выглядишь, па… Опять простудился? Только скажи, и я переверну весь город, но найду тебе лучшее лекарство.
Глава семьи Юханссон сердито сверкнул выцветшими серыми глазами из-под косматых бровей:
– Не поможет мне лекарство, Свен, а вот парочка бегающих по дому внуков успокоила бы сердце старика, ― он тяжело вздохнул, растирая натруженные руки, оплетённые сетью голубых вен, ― это всё проклятие виновато. И зачем только ваш дед связался с негодяем соседом…
Мы с братом переглянулись в ожидании очередного нравоучения, но услышанное потрясло обоих. Когда-то громкий, подобный грохоту водопада голос отца теперь напоминал журчание маленького лесного ручейка:
– Дед Йорк с соседом Харли росли вместе и всю жизнь дружили. Надо же им было на старости лет поссориться из-за поганого клочка земли, ― отец закашлялся, сплюнув кровь на белоснежный платок, ― какое несчастье. Друзья разругались, да так, что Харли позвал на помощь колдуна. Вот он-то и проклял нас, наслав на род Юханссон Призрачного Зверя. С тех пор мужчины в нашей семье умирали от его клыков ― сам дед, брат, племянники и двоюродные братья. А чтобы позлить бывшего друга, негодяй пообещал, что проклятие снимет тот, кто в год своего тридцатилетия сможет убить эту тварь…
На такое заявление я только охнул, ведь в следующем году мне как раз должно было исполниться тридцать. Невозмутимый Свен, погладив белоснежную, уже начинавшую седеть бородку, сказал:
– Я хорошо знаю историю семьи ― могу поручиться, что в нашем роду не было случаев гибели от клыков животных. Что за сказки ты придумываешь, па?
Отец ударил сухим кулачком по полированному подлокотнику своего кресла-качалки:
– Плохо слушал что ли, Свен? Призрачный Зверь убивает, не оставляя следов ― его метка появляется на теле на следующий день после смерти, ― он наклонился к нам, ― даже на коже Лукаса были отпечатки большой лапы и зубов. Я не стал вам тогда говорить об этом… И не смотри так, старший Наследник, твой отец пока ещё в своём уме!
Свен рассмеялся:
– Да ладно… Тебе скоро восемьдесят, да и мне ― дело идёт к сорока. Не похоже, чтобы злобный призрак торопился с нами покончить. Ты просто не хочешь признать, что смерть Лукаса была всего лишь несчастным случаем. Не обижайся, но я не верю в подобную «призрачную» чепуху, да и Олаф тоже, правда же, брат?
Кивнул в ответ, опустив голову и делая вид, что рассматриваю узоры на стене.
Отец обиженно замолчал, приказав служанке везти его в спальню, но перед самыми дверями повернулся к нам:
– Ну что за упёртое дурачьё! Чем, если не проклятием можно объяснить, что два моих взрослых, красивых и умных сына до сих пор не женаты? Сколько раз ты сватался, Свен? Пять или шесть? Все лучшие невесты в городе отказали нашему роду под надуманными предлогами. Даже твоя ненаглядная Ингрид ушла к другому, хотя вы, помнится, были без ума друг от друга, а?
