– Вот ты объясни мне, что он там говорит. Что это такое – «общий долг» и «чистый долг»? Что это за хрень?
Выпитый алкоголь, хорошее настроение и общая отупляющая расслабленность не позволили быстро сообразить, о чём его спрашивают. Пришлось выйти из полупьяно-счастливого медитативного состояния и перевести взгляд на экран телевизора. Там работал канал «РБК», а ведущий зачитывал данные из годового отчёта какой-то компании.
– Общий долг и чистый долг? А зачем тебе?
– Я просто переключал, хотел фильм какой-нибудь найти или что-нибудь интересное, а тут остановился, потому что про «Северсталь» говорят. Объяснишь?
Объяснять было неохота.
– Объясню. Сейчас только сформулирую, ты меня врасплох застал. Общий долг – это чистый долг минус… нет, не так. Чистый долг – это общий долг компании минус все её деньги… все финансовые средства, которые у неё есть… Тоже не так. Минус все финансовые средства и всякие денежные эквиваленты – типа, легко продаваемые активы, какие-то ценные бумаги, которые у неё есть, и так далее. Вот если их вычесть из общего долга, то получится чистый долг.
– Чего-то понятнее не стало.
Он и сам осознал, что понятнее не стало – объяснение получилось откровенно неудачным. Надо было рассказывать по-другому, но опьяневший расслабившийся мозг соображать не хотел. Он заставил себя взбодриться и собраться.
– Короче, сейчас объясню понятнее. Вот, допустим, я должен тебе тысячу рублей.
– Допустим.
– Допустим. Тогда тысяча рублей – это мой общий долг. Но при этом – вот мы сидим тут с тобой вместе, – при этом у меня в кармане лежит, например, четыреста рублей. Или не четыреста, а… нет, ладно, пусть четыреста. И плюс у меня в кармане лежит ещё лотерейный билет за пятьдесят рублей, а лотерея ещё впереди, так что это в каком-то смысле ценная бумага. Так вот, чистый долг тогда у меня будет пятьсот пятьдесят рублей.
Он сделал паузу, пытаясь по лицу товарища прочесть, понял тот или нет.
– Вроде, понял, но не совсем, – был ответ.
– Ну, смотри. Потому что теоретически я могу в любой момент отдать тебе в счёт уплаты долга эти четыреста рублей и ещё лотерейный билет ценой пятьдесят рублей. И тогда получается, что тысяча рублей, которые я у тебя занял, – это мой общий долг, – он сделал паузу, призванную помочь усвоить услышанное. – Четыреста пятьдесят – это имеющиеся у меня финансовые средства и всякие равнозначные, легко продаваемые активы. А чистый долг тогда остаётся пятьсот пятьдесят рублей. Чистый долг компании – это её общий долг минус имеющиеся у неё в наличии финансовые средства и всякие их эквиваленты.
Ответом ему был заметно прояснившийся взгляд, полный уважения.
– Вот, – сказал товарищ. – Теперь, вроде, понятно. Только я завтра всё равно это забуду.
– Не забудешь. А забудешь – спросишь потом ещё раз, я снова объясню, – сказал он. – Так даже лучше, потому что повторение – мать учения.
– Тут проблема в том, что я завтра и вопрос свой, скорее всего, забуду, а не только ответ. Но наплевать, потому что сейчас-то я, вроде, понял.
– Ну, – ответил он на это, намереваясь сказать что-то типа «Ну, ничего» или «Ну, и ладно», и, тут же уловив, что говорит прямо как Михалыч из «Особенностей национальной охоты», сразу же перестроился и уже осознанно продолжил, а рука потянулась к бутылке, – давай тогда за понимание?
– Нет. Давай за то, чтобы у нас не было долгов. Ни чистых, ни общих.
– Это мы, получается, за будущее тогда пьём. А за будущее не пьют.
– Нет, мы пьём не за будущее, а вообще. За принцип.
– А, тогда давай.
Он разлил в стопки всю водку – в литровой бутылке её оставалось уже немного, совсем чуть-чуть, – поставил пустую бутылку на пол, потом налил в стакан сок, они чокнулись и выпили. Водка прошла очень легко, а закусывать не хотелось – верный признак, что пить пора прекращать. Он запил её соком и всё же заставил себя полностью съесть лежавший на тарелке бутерброд с колбасой.
