Где-то звонит колокол, еле слышный в подземном переходе, где стоит женщина: ей под сорок, её зовут Люба. Она в монашеском одеянии и поет псалом. – …Господи, Боже наш! Как величественно имя твое по всей земле! Слава твоя простирается превыше небес! Из уст младенцев и грудных детей ты устроил хвалу… – голос у неё чистый, красивый. Несколько зевак стоят поодаль, внимая пению монашки; ей подают, не скупятся.
Мимо торопливо проходит подросток по кличке Карлсон – ему лет пятнадцать-шестнадцать. Люба косит на него глазом, продолжая петь, – …ради врагов твоих, дабы сделать безмолвным врага и мстителя…
Не глядя в сторону Любы, Карлсон выстреливает молодым баском. – Уходи! Полицейский идет!
Одухотворенность мгновенно слетает с лица женщины: Люба обрывает пение, кидает в сумку, стоящую в ногах, банку для пожертвований, картонную бирку с текстом «Подайте на строительство храма» и убегает.
В переходе появляется веснушчатый полицейский. – Эй, гражданка в чёрном! Пожалуйста, остановитесь!.. – приказывает он.
…Люба бежит по битому кирпичу вдоль заброшенного жилого здания, на ветру развевается платок-апостольник, за ней – полицейский. От его вежливости не осталось и следа. – Стой, сучка! Догоню – урою!.. – кричит он. Люба забегает за угол, за ней – полицейский.
…На земле лежит полицейский, на лбу из раны сочится кровь. Запыхавшаяся Люба и Карлсон стоят поодаль. – Ты его не убил? – говорит Люба.
– Нет, – отвечает Карлсон. – У ментов лбы крепкие. Проверено.
Они подходят к полицейскому. – Жалко: молодой такой, – говорит Люба и придурковато хихикает. – Хорошенький!
– Ага! А если бы он тебя сдал за работу на чужой территории! – выговаривает ей подросток. – Ты, Люба, думай, кого жалеть! Мент это продажный!
Люба вздыхает. – Все мы люди, все мы – человеки.
Карлсон наклоняется, подбирает огромную гайку, лежащую рядом с полицейским, и кладёт в карман. – Пошли отсюда.
Они торопливо идут вдоль заброшенного здания. Люба на ходу снимает с головы чёрный платок-апостольник и кладёт в сумку.
– Тут тебе нельзя работать, – говорит юноша.
– Да. Нужно искать другой переход.
– Я завтра на Румянцевский рынок ухожу.
– Что так?! – удивляется Люба.
– На Крестьянском я уже примелькался. Менты в интернат могут сдать.
– И иди в интернат. Заживёшь как человек. Имя тебе дадут. Документы получишь.
– Чего! Офигела что ли! Слышал я, как в детдомах живут! Я пацан свободный и живу сам по себе!..
– Разве это жизнь – прятаться да убегать?
– А чё. Мне – в прикол…
Люба вздыхает, глядя на Карлсона.
По дачному поселку едет джип. Салон у него из белой кожи, дорогой и чистый. Под лобовым стеклом на шнурке болтается символ языческого солнца, похожий на диск от циркулярной пилы. За рулём – человек по кличке Бритва; ему слегка за тридцать, он сухощавый, в костюме с иголочки, и в затенённых очках в модной оправе. Рядом – Шрэк, по виду – его ровесник, с ковшеобразной челюстью и в спортивном костюме.
– …Корней – урка старого закала и мы для него – никто, – говорит Бритва. – Пыль. Потому он у нашего пушера дурь забрал. Мол, толкал товар на его территории.
– Почему его?! – упрямится Шрэк. – Это наша территория!
– У него другой взгляд на эту тему.
– И чё нам теперь? Лапки кверху и всё отдать?!
У Бритвы звонит мобильник. Он достаёт телефон, мельком глядит на дисплей и отключает его. – Алиса утомила… Опять бухает, сучка…
Его товарищ грызёт ноготь.
– Шрэк, ты что-то в последнее время дёрганый стал, – говорит Бритва, искоса поглядывая на него.
– Почему это?
– Я тебя сто лет знаю. Раз ногти грызёшь, значит – проблема есть.
Шрэк престаёт грызть ноготь. – Башмак новый взял, а он – давит. Вот и проблема: пальцы стёр.
– Так – купи другие.
– Жалко. Эти разношу, – он наклоняется и мнёт носок ботинка. – Значит чё, подписываться на ликвидацию?
– Самим? Нет. Нужен спец со стороны. А нам при ликвидации быть на виду. С железобетонным алиби.
Шрэк распрямляется. – И где мы возьмём спеца? Объяву дадим?
– Ага. В интернете… Самая хрень заключается в том, что если начнёшь искать киллера, обязательно шумок пойдёт.
– И обязательно его услышит какая-нибудь тварь, – поддакивает товарищ.
– И менты организуют тебе подставу.
Бритва внезапно выворачивает руль, автомобиль виляет. Шрэка бросает на товарища.
– Ты чё, Бритва!?
Тот оглядывается назад. – Бля, кажется, не достал! Прямо из-под колёса выскочил!
– Кто?
– Псина!.. С зоны их ненавижу!.. – он ухмыляется. – Они меня – тоже…
Они поворачивают на перекрёстке и останавливаются у металлической калитки загородного дома. Бритва глушит двигатель, выходит, открывает дверь джипа и берёт пакеты, лежащие на заднем сиденье. – Я – быстро…
Бритва уходит, телефон Шрэка бринькает. Он включает дисплей, на картинке молодая женщина стоит в позе собаки. Сзади к ней – известно с какой целью – пристроилась мультяшная кукла Шрэк…
Шрэк испуганно глядит в окно и прячет телефон.
Люба сидит на краю расстеленного дивана и застёгивает бюстгальтер.
– …Быстро мы это сделали. Люблю быстро, – говорит женщина. – Карлсон лежит рядом, под одеялом.
В помещении, похожем то ли на мансарду, то ли на чердак с маленьким грязным оконцем в косом потолке, стоят два старых дивана, стол с древним телевизором. С деревянной балки свешивается голая лампочка. В углу – кран с раковиной. На одной из стен – круглая мишень для дартсов.
