— Катерина, ты раз за разом меня разочаровываешь,
— зайдя ко мне в комнату, строго начал Пётр Сергеевич – мой приёмный отец и глава
семейства Левашовых, которые ещё в младенчестве меня удочерили. Невесело про себя
усмехнулась: это никогда не закончится, опять мной недовольны и пришли упрекать.
— Сегодня жених твоей сестры впервые ужинает у нас дома, а ты, вместо того, чтобы
познакомиться с будущим родственником и немного времени провести в семейном кругу,
закрылась в комнате. Я уже давно не настаиваю, чтобы ты каждый день садилась с нами
за стол, но хотя бы значимые события можешь не игнорировать.
Шикарная позиция у Левашова — ничего не вижу, не слышу,
не замечаю.
Можно подумать, я от хорошей жизни не сажусь вместе
со всеми в гостиной за стол, а питаюсь исключительно украдкой на кухне.
Для его жены Инессы Марковны и их родной дочери Рины
я не человек, а личная антистрессовая игрушка, на которой они срывают злость и выпускают
пар.
Даже ложку ко рту не могу поднести, чтобы не услышать
в свой адрес пару-тройку обидных замечаний, и это в присутствии Петра Сергеевича,
а когда его нет, что из-за длительных командировок часто случается, в меня так и
вовсе летят откровенные оскорбления.
А по поводу сегодняшнего ужина Инесса Марковна ещё
вчера провела со мной инструктаж. Пока Пётр Сергеевич отсутствовал, велела мне зайти
в его кабинет, где у нас состоялся занимательный разговор.
— Завтра с нами ужинает жених Рины, — разместившись
в кресле мужа, словно на троне, горделиво объявил Инесса — Адашев потрясающий молодой
человек, обеспеченный, образованный, с блестящими перспективами, как раз под стать
моей дочери, а тебе о таком не стоит даже мечтать, — уколола она меня со злорадным
блеском в глазах. Только зря старалась, в детстве, да, после обидных слов
могла всю ночь проплакать в подушку, но к своим девятнадцати годам отрастила броню
и уже практически не реагирую на издёвки. — Так вот, ровно с того момента, как Адашев
переступит порог нашего дома, и вплоть до его ухода, я не желаю тебя видеть. Забейся
в угол своей конуры и не смей показываться на глаза.
— Хорошо. Это всё? — равнодушно спросила я.
Для меня делить один стол с Инессой, её дочкой, да
и самим Левашовым, это отнюдь не награда, а худшее наказание, от которого меня только
что благополучно избавили.
— Да, можешь идти, — так, словно мне действительно
требовалась её дозволение, разрешила Инесса. — И знай, это твоя вина, что мы вынуждены
прятать тебя от гостей, — донеслось в спину, когда я уже практически вышла из кабинета.
— С пелёнок я вдалбливала в тебя этикет, но ты же просто не обучаемая. Всё дело
в генах. Дворняжка останется дворняжкой, как ни старайся.
— Зато вы, Инесса Марковна, сразу видно, породистая…
сука, — особо выделив последнее слово, толкнула дверь и поспешила уйти.
— Катерина, ты так и будешь молчать? — голос Петра
Сергеевича выдернул меня из воспоминаний о событиях прошлого дня.
И как быть? Пойду на ужин – раздраконю Инессу, а не
пойду – Левашов маленькой десертной ложкой выест мне весь мозг нравоучениями.
— Я не могу сегодня со всеми поужинать, Инесса Марковна
запретила. Она сказала, чтобы я сидела у себя в комнате и не позорила семью перед
гостем, — поступила так, как поступаю всегда, сказала правду.
Левашов ещё никак не отреагировал, но я уже знаю,
что он тоже, как всегда, мне не поверит.
— Катерина, ты давно не подросток, хватит выдумывать,
— осуждающе покачав головой, процедил он сквозь зубы. — Если через пять минут тебя
не будет в гостиной, я вернусь и приму самые серьёзные меры. Не вынуждай наказывать
тебя, мне бы этого не хотелось.
Проводив тяжёлым взглядом хозяина дома, вздохнула.
Как ни крути, но сегодня раздраконю либо самого Левашова,
либо его стервозную половинку, угодить обоим нельзя.
Изначально решила не появляться на ужине, потому как
месть Инессы — это ливень и шквалистый ветер, а неодобрение её мужа — умеренные
осадки. Но потом устыдилась своей логике и передумала. Сделаю так, как просил Пётр
Сергеевич: он единственный в этом доме, кто пусть изредка, но проявлял ко мне доброту.
Прежде чем выйти из комнаты, чтобы на фоне приёмной
матери и сестрицы не выглядеть совсем уж простушкой, решила переодеться в более
подходящий наряд: выбрала кремовое платье по фигуре, с тонкими бретельками и длиной
чуть ниже колен. Как по мне — идеально для жаркого июньского вечера. На скорую руку
соорудила причёску, ну, то есть просто распустила волосы и расчесала. С макияжем
тоже особо не заморачивалась — накрасила ресницы и нанесла на губы блеск.
Остановилась в нескольких шагах от гостиной и прижалась
к стене. С этого места я могла наблюдать за происходящим, оставаясь для всех незаметной.
Привычка, сначала осмотреться, оценить обстановку, обдумать поведение на несколько
шагов вперёд и лишь затем говорить или действовать, вырабатывалась у меня годами.
Для сироты, которая всем мешала и раздражала, это был единственный способ выжить
в доме у Левашовых.
Поскольку я уже имела представление, чего ждать от
членов семьи, в первую очередь обратила внимание на нового человека — жениха Рины,
и он меня удивил. Ровно с того дня, как Левашовы вернулись из отпуска, где у сестрицы
и Адашева закрутился роман, мои уши не переставали слышать восхищённые дифирамбы
в его честь. Больше и громче всех, конечно, восхваляла его сама Рина. Она постоянно
повторяла: «Все мои знакомые, когда увидят Вадима, сначала позеленеют, а потом сдохнут
от зависти. Он успешный, состоятельный, красивый, умный, высокий и молодой».
