- Приехали, - глухо говорит Уильям.
Я вздрагиваю от его голоса и смотрю в окно. Мы вырвались из живого туннеля, повернули в сторону и теперь катим к усадьбе за забором. Я перестаю копошиться в сумке и растерянно замираю. Дождь льет, как из ведра, мешая разглядеть дом вдалеке за деревьями – но и так ясно, что он огромный и старинный. Машина едет прямо к высоким кованым воротам, которые легко представить на страницах английского романа девятнадцатого века. Но они открываются перед нами – по закону автоматики двадцать первого века.
- Здесь живут твои родители? – тонким от волнения голоском пищу я, глядя на выступающий из пелены дождя серый каменный особняк, к которому мы неотвратимо приближаемся.
Уильям молчит, как будто меня не слышит. Мы едем медленно, видимость плохая, а вокруг – ухоженный английский парк, который тонет в пелене дождя. Проходит минут пять в напряженной тишине, пока мы наконец подъезжаем к особняку вплотную.
Уильям паркует машину у парадной каменной лестницы, и к нам сбегает мужчина в черном костюме, поспешно раскрывая огромный черный зонт. Он тянет на себя пассажирскую дверцу и торжественно приветствует меня:
- Добро пожаловать в Олдридж!
О боже, у их дома даже свое название есть! Шум дождя заглушил слова мужчины, и я не уверена, что верно расслышала название, но переспросить я не осмеливаюсь. Я выхожу наружу, прячась под зонтом, который он любезно держит над моей головой, и бормочу:
- Здравствуйте, мистер Джеймс.
Отец Уильяма совсем не похож на сына – коренастый, черноволосый, но такой же невозмутимый и полный достоинства. Настоящий английский джентльмен в черном смокинге и белой рубашке.
- Нет, Джейн, это не папа, - поправляет меня Уильям, выходя из машины, и берет у мужчины зонт. – Спасибо, Томас.
Тот отступает прямо под дождь, оставаясь позади. А Уильям, подняв черный купол зонта над головой, ведет меня по широким каменным ступеням.
- А?.. – Я растерянно оборачиваюсь на мужчину, который с невозмутимым видом раскрывает второй зонт и следует за нами.
- Это дворецкий, - спокойно сообщает Уильям.
- Кто? – Мне кажется, я ослышалась или неправильно его поняла из-за шума дождя.
- То есть человек, который управляет домом и прислугой, - объясняет Уильям, решив, что я не знаю значения слова «дворецкий».
Меня трясет от волнения, когда я смотрю на приближающиеся двери особняка – высокие и широкие, из старинного темного дерева, обитые железом. А над ними на фасаде особняка я вижу родовой герб. Да кто же ты такой, Уильям? Наследный герцог? Уильям удерживает меня за локоть у двери. А дворецкий подходит к дверям и растворяет их перед нами движением, полным важности и достоинства.
У меня перед глазами все плывет от волнения, а ноги подкашиваются. Как истинный джентльмен, Уильям пропускает меня внутрь, и я первой вхожу в роскошный холл.
Я попала в аббатство Даунтон. Вокруг деревянные панели, позолота и бархат, старинные портреты в резных рамах, высокие фарфоровые вазы – как будто в музее. Пахнет воском и стариной. Я завороженно верчу головой по сторонам, когда слышу почтительный голос Уильяма, который эхом разносится по холлу:
- Здравствуй, мама.
Я вздрагиваю и поднимаю глаза наверх – по широкой каменной лестнице к нам медленно и грациозно спускается красивая леди лет сорока пяти. Слово «женщина» для нее недостаточно изысканно. Женщина – это в толкучке в московском метро или в очереди на кассу в «Пятерочке». А эта утонченная английская леди знает себе цену и сейчас пристально разглядывает меня, тоже оценивая, чего я стою. Точнее – стою ли я ее сына? Я нервно вцепляюсь в руку Уильяма, лихорадочно соображая, будет ли вежливым поздороваться с ней прямо сейчас, когда нас разделяют ступени, или дождаться, пока она приблизится.
- Позвольте вашу куртку, мисс.
От вкрадчивого голоса дворецкого за спиной я вздрагиваю. О нем я уже забыла! Мужчина, любезно наклонив голову набок, ждет.
- Конечно, - бормочу я, вынимая рукава из куртки. – Спасибо, Томас. Я Джейн.
Я улыбаюсь ему, но он, едва удостоив меня кивком, уже отворачивается. Как будто я не заслуживаю его внимания и он не надеется увидеть меня здесь еще. На меня снова накатывает паника, а когда я поворачиваюсь к Кэролайн, она уже сходит с лестницы. Уильям, повесив свое пальто сам, берет меня за руку и ведет навстречу к ней. Я растерянно ступаю ботинками по дорогому ковру, оставляя грязные следы. Но никто не предлагает мне переобуться, сам Уильям тоже проходит в дом в уличной обуви.
- Мама, - он церемонно целует ее в щеку, едва касаясь губами, как будто на светском приеме встретились двое малознакомых людей, а не сын приехал к матери. Никаких объятий и звонких поцелуев, которые можно было бы ожидать от русских. – Позволь представить тебе Джейн.
Я цепенею, разглядывая мать Уильяма вблизи. Теперь я вижу, что она старше, чем мне показалось на первый взгляд. Должно быть, ей за пятьдесят, но она все еще очень красива. Увядающая английская роза – с белой кожей, изящными чертами и такими же небесно-голубыми, как у сына, глазами. Светлые волосы холодного оттенка уложены наверх высокой короной, только тиары в них не хватает. На ней светло-голубой твидовый костюм – жакет и юбка в стиле Шанель, как будто она собралась на прием к королеве, а не на обед с сыном. Мне мгновенно становится неловко за свои потертые джинсы и красный мешковатый свитер, и я чувствую досаду на Уильяма. Если бы предупредил, в каком дворце живут его родители, я бы оделась во что-то поприличнее. Хотя нет, не оделась бы. В моем гардеробе нет ничего подходящего для этой роскошной обстановки старины, которая буквально кричит об аристократическом происхождении хозяев. Да и одежда Кэролайн, идеально сидящая по фигуре, явно сшита на заказ, а не куплена в магазине.
