– Мне всегда казалось странным, что профессора криминологии нет ни в одном из наших крупных университетов.
Крейг Кеннеди отложил вечернюю газету и набил трубку моим табаком. В колледже мы жили в одной комнате, делили все, даже бедность, и теперь, когда Крейг был профессором химии, а я работал в штате газеты "Стар", мы продолжили эту договоренность. Процветание застало нас в довольно опрятной холостяцкой квартире на Хейтс, недалеко от университета.
– Почему должна быть кафедра криминологии? – с сомнением заметил я, откидываясь на спинку стула. – Я делал свой репортаж в полицейском управлении, и я могу сказать тебе, Крейг, что это не место для профессора колледжа. Преступление – это просто преступление. А что касается борьбы с преступностью, то хороший детектив рожден и воспитан для этого. Для обнаружения преступления дайте мне Бирнса.
– Напротив, – ответил Кеннеди, его четкие черты лица выдавали серьезность, которая, как я знал, указывала на то, что он ведет к чему-то важному, – в раскрытии преступлений есть особое место для науки. На Континенте они намного опережают нас в этом отношении. Мы просто дети по сравнению с дюжиной парижских криминалистов, которых я мог бы назвать.
– Да, но при чем тут профессор колледжа? – спросил я с некоторым сомнением.
– Ты должен помнить, Уолтер, – продолжал он, переходя к своей теме, – что только в течение последних десяти лет или около того у нас был действительно практичный профессор колледжа, который мог это сделать. Разновидность шелковых чулок сейчас устарела. Сегодня именно профессор колледжа является третьим арбитром в трудовых спорах, который реформирует нашу валюту, возглавляет наши тарифные комиссии и сохраняет наши фермы и леса. У нас есть профессора всего – почему бы не быть профессорам преступности?
Тем не менее, когда я с сомнением покачал головой, он поспешил закрепить свою точку зрения.
– Колледжи прошли долгий путь от старого идеала чистой культуры. Они приступили к разгадке трудных жизненных фактов – почти всех, кроме одного. Они все еще относятся к преступности по-старому, изучают ее статистику и размышляют над ее причинами и теориями о том, как ее можно предотвратить. Но что касается преследования самого преступника, научного, безжалостного – ба! Мы не продвинулись ни на дюйм со времен метода молотка и щипцов твоего Бирнса.
– Несомненно, ты напишешь диссертацию на эту интереснейшую тему, – предположил я, – и на этом закончишь.
– Нет, я серьезно, – ответил он, решив по той или иной причине обратить меня в свою веру. – Я имею в виду именно то, что говорю. Я собираюсь применить науку к раскрытию преступлений, те же методы, с помощью которых ты отслеживаешь присутствие химического вещества или запускаешь неизвестный микроб на землю. И прежде чем я уйду далеко, я собираюсь нанять Уолтера Джеймсона в качестве помощника. Я думаю, ты мне понадобишься в моем деле.
– Что я получу?
– Ну, во-первых, ты получишь сенсацию, удар, – как бы ты это называл на своем газетном жаргоне.
Я скептически улыбнулся, как газетчики обычно относятся к чему-то, пока это не будет сделано.
В течение нескольких дней между нами больше не было никаких разговоров на эту тему.
– Детективы в художественной литературе почти всегда совершают большую ошибку, – сказал Кеннеди однажды вечером после нашего первого разговора о преступности и науке. – Они почти всегда противостоят обычным детективным силам. Теперь в реальной жизни это невозможно – это смертельно.
– Да, – согласился я, отрываясь от чтения отчета о крахе крупного брокерского дома на Уолл-стрит, Kerr Parker & Co., и странном самоубийстве Керра Паркера.
– Да, это невозможно, точно так же, как обычным детективам невозможно противостоять газетам. Скотленд-Ярд выяснил это в деле Криппена. Мое представление об этом, Джеймсон, – продолжал Кеннеди, – состоит в том, что профессор криминологии должен работать с обычными детективами, а не против них. С ними все в порядке. Они, конечно, незаменимы. Половина секрета успеха в наши дни – это организация. Профессор криминологии должен быть просто тем, кем часто является профессор в технической школе, – своего рода инженером-консультантом. Например, я считаю, что организация плюс наука далеко продвинулись бы в раскрытии того дела на Уолл-стрит, о котором, как я вижу, ты читаешь.
Я выразил некоторые сомнения относительно того, была ли обычная полиция достаточно просвещена, чтобы так на это смотреть.
– Некоторые из них такие, – ответил он. – Вчера начальник полиции одного западного города послал человека, чтобы поговорить со мной об убийстве Прайса, ты знаешь это дело?
Я действительно знал. Богатый банкир города был убит по дороге в гольф-клуб, никто не знал, почему и кем. Все улики оказались бесплодными, а список подозреваемых сам по себе был таким длинным и таким невозможным, что казался самым обескураживающим.
– Он прислал мне кусок разорванного носового платка с глубоким пятном крови на нем, – продолжал Кеннеди. – Он сказал, что платок явно не принадлежал убитому мужчине, и что это указывает на то, что убийца сам был ранен в драке, но пока платок был совершенно бесполезной уликой в качестве подсказки. Он захотел узнать, что я смогу выяснить? После того, как его человек рассказал мне эту историю, у меня возникло ощущение, что убийство было совершено либо сицилийским рабочим на поле, либо негром-официантом в клубе. Ну, короче говоря, я решил проверить пятно крови. Возможно, ты этого не знал, но Институт Карнеги только что опубликовал подробное, тщательное и сухое исследование крови людей и животных. На самом деле, они смогли переклассифицировать все животное царство на этой основе и внесли некоторые самые удивительные дополнения в наши знания об эволюции. Я не собираюсь утомлять тебя подробностями тестов, но одна из вещей, которую они показали, заключалась в том, что кровь определенной ветви человеческой расы дает реакцию, очень похожую на кровь определенной группы обезьян, шимпанзе, в то время как кровь другой ветви дает реакцию, подобную реакции гориллы. Конечно, это еще не все, но это все, что нас сейчас должно волновать. Я провел тесты. Кровь на носовом платке строго соответствовала последнему тесту. Теперь о горилле, конечно, не могло быть и речи – это было не убийство на улице Морг. Следовательно, это был негр-официант.
