Однажды на закате в далёком августе пятьсот лет тому назад по дороге, пролегающей вдоль Альпийских хребтов, поднимая столпы пыли, во весь опор мчался всадник. С виду – знатный господин, одетый в чёрный бархатный пурпуэн, расшитый серебром, и барэт, украшенный жемчугом. Годы успели посеребрить его волосы и бороду, но рука была ещё тверда и крепок стан. Мрачные тени лежали на красивом благородном лице, а сведённые брови придавали ему суровый и озабоченный вид. Всадник сосредоточенно вглядывался вдаль, пришпоривая и без того несущегося галопом жеребца. Наконец он вскрикнул, заметив вдалеке карету.
– Теперь тебе не уйти! – В его голосе чувствовалась смертельная угроза, но не было радости удачливого преследователя.
Дистанция стремительно сокращалась, и из окна богато украшенной кареты с тревогой на лице выглянул молодой человек в бардовом камзоле. На нём не было головного убора, чёрные как смоль волосы растрёпаны, а большие голубые глаза полны ужаса.
– Ей, ты! Прибавь! Нужно быстрее! – крикнул он вознице.
Тот ударил кнутом коня, но одиночный всадник был стремительнее и уже почти нагнал их. Молодой человек обратился к небу с мольбой о спасении, но, устремив взгляд на горизонт, увидел, что закатное солнце окрасило небо в кровавый цвет, и пришёл в отчаяние от тяжкого предчувствия.
Нагнав карету и поравнявшись с возницей, всадник, не церемонясь, выстрелил в него из пистолета. Выстрел был точен, и несчастный замертво упал под колёса, а убийца на ходу схватил поводья и ловко остановил коня.
– Выходи, Луи! – спешившись, крикнул он.
Молодой человек, желая справиться со страхом и не дрожать перед преследователем, немного помедлил и, собравшись с духом, вышел из кареты с гордо поднятой головой.
Некоторое время они стояли и смотрели друг на друга. Оба статные, красивые и фигурой и лицом, чем-то очень похожие. И только возрастом отличались: один солидный мужчина, а другой – совсем ещё юноша.
– Ты не имел на это права, Луи! – гневно прервал молчание пожилой господин.
– Отец, я был неправ, я раскаиваюсь! – Молодой человек хотел приблизиться, но встретил направленный в живот пистолет. – Неужели меня нельзя простить?! – В отчаянии он не смог сдержать слёз. – Это лишь шутка, мы были пьяны! Отец, прошу!
– Верни мне то, что взял, – спокойно произнёс мужчина.
В глазах Луи засветилась надежда.
– Да-да, сейчас. – Он бросился в карету и торопливо протянул отцу красный бархатный свёрток.
Пожилой мужчина убрал за пояс пистолет и с трепетом принял завёрнутое в ткань из рук сына, будто хрупкое, ценное сокровище. Откинув бархат, он нежно погладил амулет с огромным синим камнем и взял кинжал тонкой работы. Помедлив, он раскрыл объятия сыну. Тот этому так обрадовался, что незамедлительно со слезами на глазах кинулся к отцу и… получил не только объятия, но и точный удар кинжала под рёбра.
– Нет, сын мой… Нет у меня права выбрать, прощать или нет. Есть закон, и против него идти нельзя, – обречённо сказал отец, целуя умирающего и поливая его лицо слезами.
Но Луи уже ничего не слышал. Его прекрасный бледный лик оцепенел в вечном покое. Один укол кинжалом, одна секунда – и жизни больше нет в этом юном красивом теле.
Уже глубокой ночью пожилой господин пробирался сквозь лес. Его богатые одежды были залиты родной кровью, голова непокрыта, седые волосы спутаны, а на лице застыла маска жестокого страдания. Он шёл в полной темноте, словно дикий зверь, движимый неведомой силой к потайному месту, безумно глядя во тьму широко раскрытыми невидящими глазами.
Выйдя на поляну, озарённую полной луной, мужчина направился к холму, в котором был скрыт вход в тоннель. Отомкнув висячий замок на служившей дверью решётке, он вошёл и снова защёлкнул его за собой, просунув руки сквозь толстые, но редкие прутья.
Пожилой господин спустился по каменной лестнице и двинулся вдоль правой стены, тщательно ощупывая кладку на уровне груди.
– Сейчас, я скоро буду. Ты подожди ещё немного, сын мой, – бормотал он, словно в бреду. – Ты же знаешь, я не могу его оставить. Я уже иду.
Так бормоча безумные слова, он шёл около часа, пока не нащупал метку на стене. Нажав с силой на нужный камень, он услышал щелчок открывающегося тайника. Вынув из-за пазухи бархатный сверток, вложил его внутрь и зло захлопнул дверцу.
– Ну всё, теперь и мне можно. – Тяжело дыша, без сил он опустился на земляной пол и привалился к стене. – Я иду, сын, иду, – бормотал он, доставая пистолет и заряжая его на ощупь. – Я всю жизнь честно служил тебе! И вот это твоя награда?! Будь ты проклят! – прокричав жутким голосом, он выстрелил себе в грудь.
Эхо пробежало по тоннелю, и на века воцарилась мёртвая тишина.
