Как же сильно болит спина… Стараясь не шевелиться, слежу за движениями отца. Лишь одна мысль сверлит мой мозг: «Когда ты, наконец, пойдешь спать»… Я осторожно выпрямляю спину, на короткое время приходит чувство облегчения. Опасливо поглядываю в сторону кухни – мама все еще там, стоит перед раковиной. Мерный звук бегущей воды и бряцанье посуды о столешницу убаюкивают, ласкают слух. Моя младшая сестра сидит на высоком табурете напротив мамы, болтая ногами, жует бутерброд и прихлебывает чай. Когда он пойдет спать? Мои мышцы болят, одна нога совсем онемела. Не отрывая взгляд от отца, пытаюсь немного пошевелиться, чтобы освободить бездействующие ноги. Нет, он не замечает – облегченно выдыхаю. Он занят разгрузкой принесенной картонной коробки, вытаскивает пенопласт и какие-то провода. Звук шелеста пенопласта приятен для моих ушей. Весь вечер он занят. Я думаю о нем и маме, прекратится ли когда-нибудь их противостояние? Я хочу тишины.
Только у одной семьи из всего нашего дома есть проигрыватель, теперь он будет и у нас. Жду момента, когда смогу рассказать эту новость своим друзьям. Завтра похвалюсь, вот будет удивления!… Интересно, что скажут?… Просто иди спать. И тогда ничего не случится сегодня… но пока он тут… и я должен много с ним разговаривать.
– Папа, а что это? Проигрыватель, чтобы слушать пластинки?
Я слежу за движениями отца, который включает устройство в розетку. Что еще я у него спрошу? Быстро думать. Рассматриваю проигрыватель. Выглядит изысканно, поверхность из лакированного дерева. Спрошу-ка, а бывают ли такие черного цвета?
– Папа…
Но он перебивает меня.
– Да, он предназначен для прослушивания пластинок.
Из большой картонной коробки, которую он принес вместе с проигрывателем, он достает пакет с пластинками. Я пытаюсь подсчитать их количество. Много. Это хорошо. Чтобы разобрать и прослушать их, понадобится много времени, он будет занят сегодня.
– Ты хотел что-то спросить? – спрашивает он, не глядя на меня.
Что я хотел спросить? Ой, я забыл!
– Папа, а как он издает звуки?
Интересно, ответит ли он и на этот вопрос. У него есть ответ на все. У меня очень умный папа. Если бы он не пил, я мог бы много с ним играть.
– Видишь ли, на конце ручки есть маленькая иголка, и она касается пластинки, проходит через небольшие бороздки, наподобие канавок, и так извлекает звуки.
Пытаюсь вспомнить, что я действительно хотел спросить. Какой я идиот. Постоянно забываю.
– Но, папа, я не вижу канавок. Где они?
Демонстративно разглядываю грампластинку, напрягая зрение, чтобы увидеть канавки, о которых он говорит. Там действительно маленькие дырочки.
– Там есть бороздки, которые трудно увидеть человеку. Поднеси палец.
Он останавливает проигрыватель, когда песня заканчивается, берет мой палец и проводит им под иглой. Я чувствую щекочущие уколы. Из динамика доносятся приглушенные звуки.
– Как это происходит, папа? Что??? Оно идет от моего пальца? Там тоже бороздки?
– Да, – отвечает, – когда игла входит в бороздки, она издает звуки. Если сделать эти бороздки на определенном расстоянии друг от друга, получится звук, который ты слышишь. Вот ты и узнал, что в твоем пальце тоже спрятана мелодия, она твоя, личная.
– Тогда и Белла… – я осекаюсь и мой вопрос повис в воздухе… Он может посмотреть на нее, а затем увидеть рядом с ней мать. Я снова говорю прямо и не сдерживаюсь. Дурак.
– Да, у каждого есть свой уникальный отпечаток пальца – говорит он. Шум с кухни привлекает его внимание.
– Я не знал, папа, – спешу ответить, и спросить, – папа, а детские пластинки тоже есть?
– Да, здесь есть кое-что, что может тебе понравиться. Вот песни на Новый год, есть просто веселые детские песенки, которые любят таким маленькие, как ты».
Я не маленький. Мои глаза, не моргая, следят за его руками. Он достает пластинку, на ее упаковке картинка со снеговиком. Он продолжает рыться в ящике, ищет пластинки для детей. Это хорошо. Если так пойдет дальше, он быстрее устанет и пойдет спать. Может успею пойти к друзьям.
Сквозь закрытые окна с улицы доносится приглушенный гул. Это мои друзья, несмотря на позднее время, играют во дворе. Некоторых я узнаю по их голосам и выкрикам. Он должен уже лечь спать, приближаются сумерки. Я хочу, чтобы сегодня ничего не случилось. Если я останусь с ним, ничего не произойдет. Что еще я могу спросить у него? Кажется, пока нет нужды привлекать его внимание.
Он занят, Слушает какую-то нудную песню. Как он не устал слушать ее так много раз. Рассматриваю стопку пластинок, вот моя, со снеговиком на обложке, из-под нее торчит угол его пластинки.
Вот опять… снова ее слушает, до чего же унылая и надоедливая мелодия, а обложка ничего, симпатичная… на ней фото красивой женщины, наверное певицы. Самая отвратительная песня из всех песен, просто плачущая. Ноет, как и все девчонки.
Окна нашей квартиры выходят на оживленную дорогу, по которой ходят автобусы из нашего поселка в большой город, а прямо под окном, на остановке, всегда есть кто-то, кто ждет автобус или пытается уехать на попутке. Каждый раз, когда песня начинается заново, отец подходит к окну и выглядывает, как будто высматривая кого-то в толпе людей, стоящих на остановке. Выпускает изо рта сигаретный дым сначала быстрой, тонкой струйкой, потом сизый поток постепенно замедляется и рассеивается, теряет густоту и выходит единым комом из окна. Мне нравится смотреть, как воздушные потоки играют с этим облачком, кидая из стороны в сторону, как бы прикидывая, что с ним делать дальше, а потом вдруг засасывают его куда-то вверх или в сторону, в окно. В желтом свете уличных фонарей, смешанном с холодным лунным сиянием, фигуры из дыма приобретают причудливые очертания – не могу оторвать глаз. Каждое облачко рисует мне новую форму, которую я пытаюсь превратить в какую-то воображаемую фигуру в своей голове.
