Свобода не в том, чтоб не сдерживать себя, а в том, чтобы владеть собой
Ф.М.Достоевский
1.
Это случилось в конце лета. Каникулы подходили к концу, а я толком и не отдохнул. Череда пьянок, начавшаяся с моего дня рождения, продолжалась два с небольшим месяца, и нужно было завязывать. Неплохим поводом для того мне виделась поездка в Абхазию. Мать долго планировала этот отпуск, и вот в последний день перед отъездом мне позвонила Таня.
– Эй, давай встретимся, давно не виделись.
Я подумал, почему бы и нет? Мы встретились в середине дня. Я пришел с бутылкой охлажденного пива, потому что было жарко. Медленно потягивая его, я разговаривал с Таней, и она вдруг сказала:
– Я тоже хочу пива.
– Ну, так в чем проблема? Сходи и возьми.
Пока мы шастали вокруг да около, она уже успела высосать всю бутылку.
– Хочу еще.
– А деньги есть?
– Пфф, пойдем.
Спустя еще полторашку разговор пошел куда более живо. Ее светло-зеленые глаза горели, и мы делали глоток за глотком, пока не обнаружили, что опустошили все. На Танином лице появилось выражение обиженного ребенка.
– Мне мало. Давай возьмем еще? – На последней фразе огоньки вновь заплясали во взгляде.
– Тебе хватит: язык уже заплетается. Я что, по-твоему, не вижу? Ты напилась, подруга.
– А вот и нет, тем более что деньги все равно мои.
– Ладно, твоя взяла. Пошли, – ответил я. Не столько из-за того, что я чувствовал в ее словах правоту, сколько из-за того, что хотелось выпить самому.
Еще полторашка темного окончательно добила степень Таниной трезвости. В один момент, отпив из бутылки, она сделала жест и сказала мне:
– Гляди туда.
Я посмотрел вслед за ее пальцем: девушка показывала в сторону жилого дома, который стоял во дворе, где мы сидели.
– Что там? – не понял я.
– Приглядись внимательно.
Только тогда я обнаружил, что в одном из окон на седьмом этаже стекло было наполовину выбито, и на его месте зияла дыра.
– И к чему ты это? – будучи уже пьяным я обратился к Тане, как вдруг понял, что она исчезла. Я начал искать ее взглядом повсюду, но нигде не находил. Тут я поднял глаза на седьмой этаж, куда она показывала, и увидел страшную картину.
Таня стояла там, выглядывая через разбитое окно наружу. Я вытаращился на нее, не в силах выдавить из себя ни звука. Раздался звук бьющегося стекла. Она со всей дури саданула локтем по недобитому участку, и крупные осколки посыпались вниз. В этот момент мой пульс, наверное, отбивал барабанную дробь. Под окнами собралось несколько мальчишек, которых привлекла сцена. Они наблюдали вместе со мной.
Спустя минуту Таня уже стояла рядом со мной с безумной улыбкой на лице, пока кровь стекала по ее локтю.
– Ты чего творишь? Совсем ебанулась?! – закричал я на нее, чем, вероятно, привел в чувства.
– Мне просто было интересно, что произойдет, если я так сделаю.
– Ты людей могла убить, себя, в конце концов, дура!
– Ладно, извини, я не хотела тебя расстроить.
– Да пошла ты на хуй! Быстро забирай свои шмотки с лавки и пошли отсюда, пока люди ментов не вызвали.
Мы переместились в соседний двор. Сев на ближайшую лавку, Таня изъявила желание купить себе воды. Я, на свою голову, отпустил ее в магазин одну, хотя она уже порядочно шаталась. Вышла она с полторалитровой бутылкой пива.
– Шутишь что ли? Мы оба порядочно набрались, куда еще одну? – возмутился я.
– Отстань, мне нормально, – отрезала она.
Разозлившись не на шутку, я выхватил у нее из рук эту бутылку и спрятал себе в рюкзак:
– Пока не протрезвеешь, назад не получишь.
Мы сели обратно на лавочку. Она легла ко мне на колени и, как маленькая, стала всхлипывать:
– Меня никто не любит. У меня нет друзей. Все близкие от меня отвернулись и ненавидят, зачем мне жить? Я хочу умереть.
Я успокаивал ее сколько мог, пока она размазывала растекавшуюся от слез тушь по лицу. Когда она упала с лавки и испачкала свое темное платье, помог ей встать и отряхнуться. В какой-то момент в Танином мозгу словно загорелась лампочка, и моя подруга вспомнила о пиве, которое лежало у меня в рюкзаке.
– Отдай мне бутылку, – приказным тоном обратилась она ко мне.
– Я же сказал, тебе хватит. Ты этим только усугубляешь.
– Не тебе решать, к тому же мне все равно, – с этими словами она вцепилась в меня ногтями и потянулась к рюкзаку. Борьба продолжалась недолго, ибо я не мог ударить Таню. Пришлось отдать ей бутылку.
– Только один глоток, – с отчаянием в голосе произнес я, как школьный учитель, который просит детей не болтать, когда он выходит из кабинета.
Она осушила половину бутылки, после чего я снова вырвал ее из рук у подруги и допил сам, потому что чувствовал себя не таким пьяным. Таня снова свалилась на землю, как неваляшка.
– Тебя нужно отвести домой, – сказал я, отряхивая ее от пыли.
– Сначала мне нужно вырвать, – ответила она и удалилась в сторону леса.
Моя подруга вернулась спустя минут десять, упав по пути раз пять. Только тогда я проводил ее до дому.
И тут случилось то, ради чего я, собственно, рассказываю эту историю. Когда мы подошли к ее улице, и надо было прощаться, она вдруг выпалила:
– Поцелуй меня.
После этой фразы моя жизнь крупно изменилась.
2.
На следующий день, когда я ехал в поезде, у меня наконец-то на трезвую голову появилась возможность проанализировать произошедшее вчера. Произошло вот что: я поцеловал Таню в ответ на ее просьбу. Я сделал это в нерешительности, какую люди, вероятно, чувствуют, пребывая на грани между жизнью и смертью. Я принял свою смерть и прикоснулся к ней губами, не чувствуя рвотной вони, которая сочилась у нее изо рта. Мы ходили по улицам, целовались, и, кажется, тогда я впервые за год почувствовал, что счастлив.
