Она хотела на волю. Всей своей бунтарской, кошачьей, от природы свободолюбивой натурой – Она! Хотела! На - волю! Ее раздражали холодные не оштукатуренные стены; тусклый свет, падавший от лампочки, висящей так высоко; отсутствие новых запахов, одинаковая и безвкусная еда, четыре угла, давно и многократно обнюханные в поисках хоть малейшей щели; обшарпанный стол, железная решётчатая дверь, из-за которых к ним приходил Хозяин, но больше всего - бесконечное покачивание девочки, которая могла сидеть так часами…
Да, хозяин! Не девочка, испуганная и забитая, которая могла ее гладить и прижимать к себе, а он – молчаливый, властный, способный на жестокость – которую и доказал однажды, едва не утопив ее в ведре. Тогда она была еще совсем крохотным котенком, но запомнила навсегда, хозяин здесь – ОН.
Единственная надежда была на отверстие для туалета. Там девочка, которая иногда словно просыпалась от трудного, кошмарного сна, садилась на бетонный пол и вынимала в нем несколько расшатанных камней, чем слегка увеличивала небольшое отверстие в дурно пахнущую темноту. Девочка не старалась его расширить – это было невозможно. Сама плита была очень толстой, а из всех ее изломов торчали острые грани заржавленной арматуры, которой был пронизан весь пол, и, лишь здесь, в этом месте, ценой больших трудов Хозяина – кошка это знала! – пол был выломан ровно на столько, чтобы было, куда сбрасывать нечистоты. А еще ниже, в темноте, которая не просматривалась даже ее глазами, шумело что-то, крайне вонючее и очень неприятное. Да, девочка не могла туда пролезть. А она - могла. Но кошка понимала - там течет вода, которую нельзя пить. И туда нельзя лезть – из отверстия исходила опасность. Иногда она садилась рядом с девочкой и подолгу внюхивалась – может, потянет хоть маленькой ниточкой свежего воздуха? Но подземная река никогда не пахла иначе, чем сыростью, отвратительными миазмами и противными мокрицами, стремящимися выползти на свет. Кошка их даже не убивала – лишь брезгливо отряхивала лапки и убегала прочь.
Мокриц давила девочка. Она тоже не любила насекомых. Быстрые, способные моментально забиться в укромную щель, они напоминали ей о том, что не может она сама – спрятаться, столь же незаметно, когда слышаться столь знакомые звуки – шаги Хозяина. Впрочем, она уже давно знала – прятаться бесполезно. И вредно – он может рассердиться. Тогда он прикажет ей лечь на живот, привяжет руки, а потом достанет ремень. Бил хозяин до тех пор, пока ее попа не становилась совершенно красной – после этого он, распаленный и вошедший в раж, снимал штаны и ложился сверху, раздвигая ее ноги в стороны... Это было очень больно. Стыдно. Жутко. Но она - терпела. Глотая слезы и стараясь не издать ни звука, помня о том страшном предупреждении – маленькой и беззащитной сестре, которая могла оказаться здесь, если она не будет вести так, как он хочет. Этого нельзя было допустить! Никак! И она, согласная на все, что он требовал, молчала, даже если порка иной раз становилась очень долгой.
Кошка снова обежала каменную клетку. Хватит! Она больше не может! Она хочет на свет, на воздух, хочет увидеть то дерево, с которого ее, так доверчиво потянувшуюся к человеческой руке, сняли и засунули за пазуху – а потом принесли сюда, откуда она уже ни разу не смогла вырваться. Попытки были – когда Хозяин открывал дверь, сваренную из толстых прутьев, с настолько мелкими ячейками, что даже она не могла сквозь них протиснуться. Один раз удалось – она прошмыгнула мимо его ног и со всех сил устремилась прочь, уже уверенная в успехе. Не вышло… Оказывается, сюда вела не одна дверь – Хозяин появлялся из-за поворота, и она не могла знать о второй. Хотя – догадывалась. Ее слух был намного острее, чем у девочки, и она улавливала тихое движение и поток воздуха, догадываясь о появлении ненавистного человека даже раньше, чем это поймет сама девочка. Но кошка так надеялась… Побег не получился. Она с размаху влетела в плотно прикрытую деревянную дверь – дальше дороги не было. А потом вернулся Хозяин и ухватил ее за холку. Он не сильно рассердился – просто вытащил ее обратно, и швырнул в самый дальний угол. Кошка не ударилась – успела собраться и приземлилась на все лапы. Но было обидно...
Тогда он не стал никого наказывать. Он вообще, был очень благодушно настроен – принес конфеты, так редко появляющиеся в каменной клетке, несколько консервов и пакет молока. Консервы сразу вскрыл, вывалил содержимое на тарелку и жестом подозвал девочку:
- Ешь.
Пустые банки сложил в сумку, а пакет с молоком оставил – это был просто пакет, не бутылка, и он мог не опасаться, что девочка сможет ее разбить и превратить в оружие, которым можно убить. Хотя, кошка уже давно знала – девочка на это не способна. Вернее, была… но Хозяин ее сломал. И теперь она лишь сидела на кровати, или, у этого отверстия, где, в отличие от кошки, не прислушивалась, а наоборот - занимала себя тем, что била камешком о кусок оголившейся трубы. Долго и нудно. Это было ее развлечение, которое кошка не понимала.
Да, один раз девочка попыталась… Она сделала вид, что все идет как обычно – встала при шагах Хозяина, подошла к столу и встретила его там, опустив руки вниз. Так он велел делать всякий раз, желая увидеть ее прежде, чем откроет эту ненавистную дверь. Когда он приблизился – девочка попыталась ударить его табуретом. Но детских сил оказалось слишком мало, да и те были подорваны страхом и плохой едой. Хозяин успел перехватить ее руку и откинул табурет в стену. А потом… потом он швырнул девочку на стол, привязал ее руки и ноги, и овладел ей прямо там. Девочка безумно кричала – наверное, во второй раз, после того, как впервые сюда попала. Она очень сильно кричала, до хрипоты и надрыва – и, в итоге, потеряла голос. Он же только еще больше разъярился от неожиданного сопротивления, что вылилось в многократное изнасилование... В завершении, желая полностью подчинить ту своей воле, он, пресытившись молоденьким телом, поймал котенка – а кошка еще была котенком! – и опустил в ведро, стоявшее возле уборной. Девочка видела – Хозяин, молча, безжалостно, топил ее единственного друга…
