− Скоро праздник города! Послезавтра! Наконец-то! Хотя казалось, всего ничего был праздник единства ветвей власти и праздник единства предложений!
− Так они и были недавно. Один неделю назад, другой на позапрошлой. Благодать!
− Да уж, весь город гулял! Столько еды! Правда, маловато котлет было на дне ветвей. Три котлеты на человека! Где это видано!? − бунтовал один из друзей. – Всегда было по пять.
− Да праздник то неважный. Вот день города будет бомба! Кто что оденет? Клетка или полоска?
Вова безучастно выслушивал все это, доедая завтрак. Постный и пресный, как и скудные помыслы его друзей. А ведь дома мама опять приготовила гору котлет. Заставит же все съесть… а это еще до обеда не дошло. Чтобы хоть как-то сбежать от всего этого парада уныния он взглянул в окно.
Не помогло. Те же серые и унылые пейзажи. Халтурно реставрированное здание, пошлая реклама и одинокий интеллигент, ожидающий свой автобус под билбордом с рекламой дешевых внешне и по чеку проституток. Стало еще паршивее. А впереди еще целый день в унике…
Тут к одинокому интеллигенту подошли четверо в серых куртках и чертами вырождения на лице. Из-за стекла Вова ничего не мог разобрать из того, что они говорят. Летели слюни. Подобно беркутам над ягненком, четыре гоблина окружили несчастного трясущегося студента. Юноша впился хиленькими ручонками в набитый портфель, будто в нем заключалось все его достоинство. Отвратная картина. Причем уродлив был и студентишка в своей слабости и мягкотелости, и эти обезображенные алкоголем во время беременности дуболомы.
Самый уродливый из них, с приторно сладким лицом вечного пупса, дал агнцу хлесткую пощечину, двое других вырвали сердечный портфель, из которого посыпались тетрадки, учебники и контейнер с мамиными котлетами. Уже через мгновение они поставили «ботана» на колени и принялись поочередно щедро раздавать ему пощечины, ржа и хрюкая. Щеки его набухли, стали ярко красными, глаза наполнились горькими слезами. Но он терпел. Плакал, поедал сопли, но терпел. Вова встал с места, и только тогда компания друзей обратила на потасовку внимание.
К этому моменту они достали свои телефоны и принялись снимать, как он просит прощение за то, что ни с кем не поделился мамиными котлетами. Другой местный тролль, жирный и женоподобный, взял жертву за интеллигентскую челку и стал стремительно подносить его лицо к своим паленым кроссовкам.
Вова был уже на половине пути к выходу из забегаловки. Он должен остановить это. Этих животных, эту мразь, эту падаль! Даже если он не сможет всех избить, то хотя бы сделает все, что в его силах! Но тут внезапно за его одежду хватаются сразу несколько пар рук. Это были его друзья.
− Что вы делаете? Вы видели, что там происходит?! Пошли все вместе отпиздим это сучье племя!
− Вова, одумайся!
− Вова, ты чего? Сдурел? Это их разборки.
− Вова, остынь, да он пропустит через себя это и дальше жить будет. А тебя-то поколотят!
− Вова, знаешь, как долго синяки проходят!
Тут удерживать разгоряченного Вову принялись и посетители, схватив его руки, ноги и держа за куртку, рубашку, ремень и штаны.
− Пустите, пособники! – рычал Вова с львиной яростью. Наконец-то он смог сорвать с себя десятки рук, благо все они были слабыми.
Но к тому моменту злодеи покинули место истязания, а интеллигентский сын подбирал с земли котлеты, что выпали из контейнера, и сплевывал с языка подошвенную грязь. Когда он завершил сбор ингредиентов, приехал автобус. Студент поправил прическу и зашел во внутрь. Вова глядел вслед стремительно удаляющемуся автобусу.
− И чего ты добиться то хотел? – c издевкой вопрошал один из друзей. – Балда ты, Вова.
− А−А−А−А−А! – заорал во всю глотку Вова и побежал куда глаза глядят. Бежал, кричал, задыхался, все смотрели на него как на идиота, но он не мог больше оставаться с тем чудовищным нечто, что он называл «друзьями».
Наконец-то остановился, перевел дыхание. «Ему не помочь. Мир несправедлив. Мама всегда говорила! Спокойно. Подумаешь после университета, что делать»
Университет чем-то сильно напоминал здание какой-то больницы, хосписа и торгового центра. У входа курили первокурсники, еще бодрые, еще с мечтами. Рядом с ними стояли чуть более счастливые школьники, что пришли в университет на экскурсию.
Тем временем единственный громкоговоритель в городе задребезжал: «Университетские занятия начинаются, просьба всех учащихся не опаздывать!» Единственный громкоговоритель был сделан с целью сокращения налогов граждан на оповестительные системы. Благо звука хватало, громкоговоритель охватывал весь город, сразу объявлял и другие важные объявления. Люди давно смирились с тем, что громкоговоритель проникает во все квартиры, и от него нельзя было скрыться. Они потерпели, расслабились и стали получать удовольствие от того, что буквально слышат, как жизнь в городе идет, а дети учатся.
Лекционный зал был полон. Амфитеатр из парт, за которыми когда-то сидели выдающиеся ученые, поэты и художники. Теперь здесь сидят его друзья, и Вова намеренно отсел от них. Доцент Всеклюев важно поправлял очочки, смотрел одновременно в Канзас и Арзамас и улыбался как полный придурок, как пьяная мультяшка. Преподает здесь по связи с ректором, который не выгнал его даже после того, как его обвинили в удерживании у себя дома студентки со связыванием веревкой и пытками утюгом. Дело было замято. Также не раз обсуждалось, что преподаватель носит женское платье и любит общаться с детьми на детской площадке, однако совет университета настаивал, что личная жизнь преподавателей их не волнует.
