Июль 1980 года в Москве выдался жарким. Душное марево дрожало над асфальтом улочек старого Тушино. Мы тогда еще не знали, что, оказывается, правильно нужно говорить «старого ТушинА» и по старинке называли свой район так, это делали наши деды и бабки, слыхом не слыхивавшие о том, что географические названия, оканчивающиеся на «О», – склоняются.
По сравнению с обычным летом, город казался вымершим. Олимпиада. Школьников, алкоголиков, тунеядцев – выгнали из города. Простых трудящихся – выперли в отпуск. Чем коммунистической партии не угодили школьники – непонятно. Может, думали, что мы у гостей Олимпиады бубль гум клянчить будем.
В общем, по странному стечению обстоятельств, я, семилетний, остался в Москве один. Ну, не совсем один конечно. С бабушкой. Нет, в городе однозначно ещё находились разные жители, хоть и в значительно меньшем, чем обычно, количестве. Милиционеры, опять же. В белых рубашках.
Но сверстников моих кварталов на десять вокруг – никого. А десять кварталов в 7 лет – считай, вся планета. Я – единственный мальчик на Земле!
Скука – смертная. Ни тебе на канал сходить искупаться, ни пух тополиный пожечь, ни слазить по вечным ремонтным лесам Тушинских бань, по-подглядывать за голыми тётьками, ни шифер в костре поподвзрывать, ни карбид пожечь, ни дымовушки. Ничего. Чисто теоретически, всё это можно было делать и одному. Но – страшно и скучно. Как ни крути, а в компании «гулять» – веселее.
И вот – сижу я себе на диване. Один. Телевизор смотрю про штангистов, как они, пукая и кряхтя, за олимпийское золото борются. Бабушка в магазин пошла. Молока купить, внучку кашу варить. Манную. На жаре. Эххх.
А диван такой интересный. С зелёными подушками, обтянутыми эдакой фактурной тканью, с огурцами выпуклыми, какие теперь на банданах рисуют. Подушки упругие такие. Как ни скручивай – все равно тут же обратно выпрямляются. И такая меня тоска взяла, что решил я их исследовать и установить, что же там внутри такое упругое находится. Взял с трельяжа бабушкины маникюрные ножницы, да и вспорол одну подушку. Тю… Всего-то – поролон. И во второй – то же самое. Полнейшее разочарование. Однако, что ж теперь делать? Бабуля вот-вот должна вернуться, а тут внук из дивана анатомический театр устроил. Чревато локальной Хиросимой.
