В гарнизоне начался страшный переполох: срочно подкрашивали строения, полосочки на плацу, выпуклые звёзды на железных воротах, ведущих в закрытую для посторонних зону, выцветшие буквы ЛЕНИН на памятнике основателю Советского государства, смывали следы жизнедеятельности птиц с непокрытой головы вождя мирового пролетариата (кепку он, как всегда, держал в указующей путь к светлому будущему руке), не забыли, конечно, и о зелени – на подвытоптанные участки газона около солдатской столовой и обеих казарм пересадили выкопанный в поле дёрн со стебельками травы и тщательно постригли их портновскими ножницами. В общем, готовились очень серьёзно, для инспектирования выброски десанта ожидался сам маршал – командующий Военно-транспортной авиации. Он принадлежал к уходящей когорте военачальников, дослужившихся до своих высоких званий во время войны. Простым красноармейцем участвовал ещё в Гражданской войне, затем пересел с коня на самолёт и сумел совершить головокружительную карьеру в авиации.
Правда, объяснить его стремительное восхождение то ли от майора, то ли от подполковника в тридцать восьмом году до маршала авиации в сорок четвёртом никто толком не мог – пик репрессий, когда вакансии появлялись каждый день, к тому времени уже прошёл, а в войну никаких заметных успехов части под его командованием не достигли. Напротив, в штабах знали о том, как бездарно были потеряны тяжёлые бомбардировщики его корпуса в первые дни Великой Отечественной. Молодой и вроде бы перспективный командир авиасоединения не смог воспротивиться безрассудным приказам сверху. В дневное время, без прикрытия наших истребителей, тяжёлые и неповоротливые ТБ-3 послали бомбить колонны немецких танков и мотопехоты на временных, но хорошо защищённых от ударов с воздуха, переправах через Березину и Днепр. Результат оказался плачевным – остановить врага не смогли, а его зенитная артиллерия и, особенно, юркие воздушные хищники «Мессершмитты» делали из устаревших тихоходов огненное решето. Этот трагический эпизод блестяще описал Константин Симонов в «Живых и мёртвых», не пропустили картину падающих друг за другом краснозвёздных бомбовозов и авторы одноимённого фильма, который, как раз накануне проверки, успела в очередной раз посмотреть вся страна.
Казалось бы, тут и карьере конец, ничего подобного! Вскоре будущий маршал снова пошёл в гору и в начале следующего, сорок второго, года стал заместителем командующего Авиации дальнего действия. Но всегда оставался на втором плане, редко руководил крупными операциями. А если приходилось, то далеко не всегда удачно. Одну он вообще образцово-показательно провалил: осенью 1943-го для помощи форсировавшим Днепр войскам решили высадить воздушный десант, а нашего героя назначили координировать действия авиации. Но слаженных действий-то как раз и не получилось! План советского командования потерпел неудачу – десантников разбросали не в намеченных точках, а неточно и далеко друг от друга, поэтому их, болтающихся на лямках парашютов, немцы начали расстреливать чуть ли не в воздухе, и большая часть погибла или попала в плен. Однако это не помешало молодому генералу продолжить карьерный рост и получить в следующем году звание маршала авиации.
Нынешняя высокая должность маршала, осведомлённые люди в погонах знали, была, скорее всего, последней в его жизни перед переводом в Группу генеральных инспекторов – в Советской Армии маршалы не уходили на пенсию. Они получали этакую синекуру с соответствующими рангу зарплатой и привилегиями. Тем больше пугала проверка – большой начальник, которому нечего терять, может выкинуть любой фортель. Ведь в нашей армии до последнего времени (а, может, и сейчас) начальства боялись больше, чем врага. Начальник – он вот тут, перед тобой, и может в должности и звании понизить, отдать под суд, расстрелять на месте в военное время, а до боя с противником ещё дожить надо. Поэтому прибегнули к обычному ходу – решили ублажать высокого гостя всеми возможными и невозможными способами.
Для начала строго проинструктировали всех офицеров: обращаться к маршалу не только по званию, но и «Товарищ Главком» – командующий военно-транспортной авиацией любил, когда его так называли, хотя главкомом был его непосредственный начальник, главнокомандующий всеми Военно-воздушными силами. Но почему не ублажить старика? Ради общей пользы, так сказать! «И самое главное, товарищи офицеры, – добавил комполка на построении, – никаких сапогов гармошкой! У кого худые ноги следите, чтобы сапоги не сползали! Только ровный, прямой хромовый сапог!» Маршал на всю жизнь сохранил старую кавалерийскую привычку к гладким голенищам и от подчинённых авиаторов требовал того же. И не дай Бог попасться ему на глаза в непотребного вида сапогах, за такое прегрешение престарелый полководец легко раздавал по пять суток ареста направо и налево!
Подумали, конечно, и о жилищных условиях – при содействии областных парторганов его поселили в самом лучшем секторе самой лучшей в городе гостиницы – там в каждом номере даже свой санузел имелся, и постояльцам не нужно было идти в общий, куда-то в конец коридора. Маршалу выделили просторный двухкомнатый люкс. Все знали, что главком с годами приобрёл привычку к комфорту. В офицерской столовой кормили его отдельно, для чего изменили график питания лётно-технического состава, кушал маршал по самому высшему разряду, кормился деликатесами, полученными из обкомовского распределителя. Маршал, щедрой души человек и большой любитель даже за едой по-отечески учить подчинённых уму-разуму, в основном при помощи назидательных историй из своей богатой биографии, приглашал к столу не только свою свиту, но и командира полка с заместителями. Те, скрепя сердце, шли, сконфуженно улыбаясь – выделенных разносолов могло не хватить на всю ораву. Выезды главкома и его спутников обеспечивала горкомовская «Волга» и «газики» полкового начальства, для чего, дабы не создавать длинную цепь временных изъятий машин в пользу командиров, пожертвовавших маршалу свою технику, лишили транспорта самое нижнее звено обладателей служебных автомобилей – двух командиров эскадрилий. Комэску-3, повезло больше, его видавший виды «козелок» часто ломался, и на него никто не претендовал.
