Если не останавливаться, то, сколько ни ходи, никогда не потеряешься.
Вот и на этот раз он шел, не глядя под ноги, не рыская по сторонам, урывками примечая вехи пройденного. Так бредут по кругу ослики, качающие воду из колодца. Спроси его про геометрию маршрута, ни за что бы не ответил. Однако никто не интересовался, даже он сам. Сказочник равноудалился от людей и от себя – нового. Прежний бросил сочинять сказки в тот момент, когда окончательно убедился, что его усилий на всех не хватит, а ему уже нет дороги назад, ибо уверовал в те немногие, в плену которых не ощущал себя узником. Новый поселился в коконе старых сказок, передвигался вместе с ним, не пересекая границу, за которой вертелись и куражились чужие сказки. Они – чужие – сталкивались, иногда преднамеренно, порой случайно, и тогда из коконов выпадали посеченные личинки человечков, и многим не удавалось подняться.
Послышался чье-то всхлипывание. Так плачут обиженные дети. Вгляделся – на обочине валялась кукла.
«Выпала из чьей-то сказки, – решил Кукольник (почтальон обращался к старику именно Кукольник, никак иначе), – или выбросили».
Продолжил путь – пропускать чужаков в свой мир не хотелось.
Не пройдя и десяток шагов, он почувствовал не то чтобы раскаяние, скорее – угрозу. Окружающая жестокость давно перестала удивлять, однако мириться с несправедливостью в пределах своих владений никуда не годилось. Вернулся, нагнулся, потянул за руку – что за черт? не поддается. Грязь цепко держала куклу и не собиралась отпускать. Перепачканное лицо жертвы молило о помощи. Кукольник засучил рукава и, морщась от брезгливости, освободил несчастную.
Дома старик первым наперво тщательно отмыл находку, наскоро причесал и усадил сохнуть. Выглядела она неважно: синяки под глазами не исчезли, маникюр облупился, то здесь, то там виднелись ссадины и царапины.
– Крепко ей досталось, – Кукольник вздохнул, собрал и отправил в мусор никуда не годную с его точки зрения одежду, – Надо будет гостью приодеть и придумать для нее новую сказку, не так ли?
Вопрос, адресованный квартирантам молчаливого жилища, никого особенно не удивил. Они привыкли к хозяйским странностям, оставляя за собой право на ревность к вновь прибывшим. Первой отреагировала гутаперчивая собачка. Подошла, внимательно обнюхала, доверительно положила голову кукле на колени – приняла.
– Смотри-ка, не испугалась. Видать, в семье собаки водились, – подал голос пластмассовый великан в камуфляже. Если бы не шеврон с надписью «Дорофеевское лесничество», мужчина мог сойти за отставного военного. В доме кукольника он появлялся нечасто: либо с перепоя, либо, скрываясь от благоверной, – Как наречем бедолагу?
– Может, замарашка? – предложил грязно-белый заяц (дружная весна торопила косого переодеться), – Мастер, как это звучит по-французски?
– Су-ю (souillon).
– А что, мне нравится, – лесник пожевал губами, – Су-ю. Красиво.
– Нельзя, – кукольник отрицательно мотнул головой, – у этого слова наличествует и другое значение – шлюха.
– Так она шлюха и есть, – встряла фарфоровая фрау в замысловатом капоте с яркими ленточками. По всему выходило, что, несмотря на кажущуюся строгость, дама старательно молодилась и стремилась производить «впечатление», – Приличные барышни в грязи не валяются.
– … и потом, – кукольник рассуждал как бы сам с собой, – с таким именем в новую сказку не очень-то… имя обязывает… как на флоте… К тому же, – он развернулся в сторону фрау, – выбирая между шлюхами и проститутками, я всегда предпочитал последних. Ибо ценю профессионализм в любых проявлениях. Вам ли не знать? Нет, Су-ю положительно не годится.
– Старый греховодник, – чопорная дама фыркнула и загремела чайной посудой, – да хоть Белоснежкой назовите, мне-то что. Наплачетесь с ней, помяните мое слово. Ишь, как зыркает!
И правда, кукла обсохла и с неподдельным интересом стреляла глазами по сторонам. Ее явно не смущали ни собственная нагота, ни присутствие мужчин.
– Привыкшая, – прокомментировала дама, бросила гостье вязаную шаль, – Прикройся!
Кукла встала и кокетливо повязала вокруг бедер накидку. Подошла к зеркалу, повертелась, оценила наряд: «Круто!»
– Вокабулярчик тот еще, – буркнула оловянная фигура солидного мужчины в дорогом импортном костюме, – Позвольте представиться: Валентин Петрович, госсоветник третьего класса.
– Второгодник? – хихикнула гостья, – Для третьего класса вы слишком старый.
«Остра на язычок, – подумал Кукольник, – Это и хорошо – не люблю ханжей».
– Видите ли, дорогуша, Валентин Петрович далеко не без способностей. Просто существующая классификация гражданских чиновников составлена таким образом… Но, об этом как-нибудь в другой раз. Рад, что вы оклемались, и надеюсь, вам придется по душе наша небольшая, но дружная компания. Для начала попрошу запомнить единственное правило, обязательное для всех обитателей моего дома: здесь проживают исключительно те, кого я придумал. Впрочем, это дело добровольное. Вы вольны покинуть нас в любой момент. Однако воспользоваться этим правом можете только один раз. Подумайте хорошенько, до утра обожду.
