У посвятивших себя наживе нет биографии.
О них можно написать лишь даты рождения и смерти.
Вальтер Скотт
Моя бабушка была ведуньей. Именно так.
Она ведала, знала очень многое из того, что обычные люди просто обязаны были знать, но почему-то не знали или не хотели узнавать, упорно проходя мимо этих, по-моему, крайне необходимых в жизни каждого человека познаний.
Проходили годами. Десятилетиями. Веками.
Спотыкались на ровном месте, наступали на одни и те же грабли, но оставались глухи и слепы ко всему, что не касалось лично их; не видели, не чувствовали и не понимали мира, в котором жили.
Семьи рушились, род обрывался, люди не жили, а мучились, но никто не задавался вопросом, почему так происходит, никто не останавливался в раздумье.
Все неслись по жизни, как запряжённые и потерявшие кучера кони, до тех пор, пока пена не повалит изо рта и не забьются в агонии.
И лишь на смертном одре доходило до некоторых, что надо бы как-то иначе пройти по жизни, но – увы… Поздно…
Жизнь не упражнение по чистописанию: не начнёшь новую тетрадку, и из старой листы не выдерешь, не перепишешь заново, как бы ни хотелось, как бы ни мечталось в свой последний час.
Болезни одолевали людей и сводили в могилу раньше времени. От многочисленных лекарств польза была. Тем, кто их производил. И не только лекарства, но и их подделки. Эти давали прибыли ещё больше.
В аптеки бегали стар и млад, несли свои кровные безропотно и покорно, словно совсем забыли немудрёную истину: за деньги здоровье не купишь.
От «левой» водки и такого же табака жирели отдельные индивидуумы, сводя массы в ад раньше времени. Но пресловутые представители народа, как крысы за дудочкой, шли и шли в табачные ларьки и в магазины, торгующие спиртным, травились добровольно и совершенно сознательно изо дня в день, совершенно не задумываясь над тем, какую ценность имеет жизнь вообще и их собственная – в частности.
В аду (но уже на поверхности земли) делались состояния, густо замешанные на крови. Чужой.
Но чужой крови не бывает. Она вся человеческая. И дети кровопийц, если не становились добычей близнецов собственных предков, вели жизнь унылую и убогую, которой ни один бомж не позавидует.
Апокалипсис ждали, предрекали, не замечая, что он давно наступил, ибо жаба душила человечество с каждым днём всё сильнее. От самых низов и до самых верхов. И несть числа было её жертвам.
С удавкой на шее кое-как переползли земляне в третье тысячелетие от Рождества Христова.
Ни благородства и чести, ни добра и отзывчивости, ни радости, ни счастья не добавил столь солидный возраст человечеству.
Скорее наоборот…
В душах – сплошное запустение, лень и уныние. Паутина не только по углам, а везде и всюду.
В очерствевших сердцах – лишь шуршание купюр (посчитаем, досточтимые кроты).
В глазах – подозрение и жадность.
В природе – катаклизмы.
Дожили.
Но моя бабушка была ведуньей.
К ста годам у неё было сорок два потомка. Дети, внуки, правнуки, праправнуки. А ещё – несгибаемый стержень внутри и умение слышать людей.
Умение слышать других… Это уже немало…
Но ведь есть ещё и умение помогать. Помогать ненавязчиво, спокойно, доброжелательно… Не всем дано, но моя бабушка владела этим искусством в совершенстве.
А я была счастливой внучкой. Долгие годы, которые не могли пройти бесследно. Мне было уже далеко за пятьдесят, а у меня всё ещё была бабушка. Любимая. Единственная. Неповторимая.
Ах, если бы люди догадывались, как на самом деле всем нужны добрые и мудрые бабушки! Какой это клад! Если бы ценили?!..
С самого детства я слышала, что похожа на свою бабушку и лицом, и характером; и мне приятно было это слышать.
Я радовалась, что похожа на неё внешне, копировала её походку и мимику, смотрела на мир её глазами. Я любила бывать в её маленькой аккуратной квартирке и по молодости лет не замечала, что бабушка ненавязчиво передаёт мне свои знания с самого раннего детства, то играя со мной, то разговаривая, как со взрослой, на равных, то давая мелкие поручения, выполняя которые я поневоле запоминала новое без труда и особых усилий с моей стороны. Так, играючи, я и переняла массу всего необычного, что умела моя бабулька и чего не умело абсолютное большинство людей вокруг.
Бабушка была мудрой женщиной и знала, что лишних знаний и умений в жизни не бывает, а праздность, ничегонеделание – самый худший из пороков. В пустой голове не только ветер гуляет, туда может залететь всё, что угодно.
Я не замечала, что уже с самого раннего детства отличалась от абсолютного большинства детей. Мама моя сначала пыталась протестовать, но бабушка победила.
Я научилась слышать деревья, цветы и даже камни и воду, понимать животных и с одного взгляда определять, что за человек передо мной: хороший он или плохой, здоров или болен (и даже чем болен), чем он дышит и о чём думает в тот момент, когда я на него смотрю.
Я могла предугадать события, помочь человеку избавиться от болезни и не видела в этом ничего необычного. Я была уверена, что все люди могут то же самое. И все они похожи на меня. И на мою бабушку.
Увы. Много лет прошло, пока я поняла, что это не так. А когда поняла…
Я оторопела и растерялась.
