История сия имела место (либо могла иметь оное) во времена стародавние, а посему писана языком, временам тем, по мнению автора соответствующим. Язык сей тяжеловесный древнеешуринский маскирует умело отсутствие у автора стиля собственного, в чём убедиться не тяжко, просмотрев бегло опусы его «прозарушные».
Коли читателю любознательному встретится слово незнакомое (либо знакомое, но лишь одно!), то обратиться без страха следует к чудищу электронному, жутчайшим именем «ГУГЛ» именуемому. (Автор тешит себя надеждой робкой, что второе чудище с пАрным (а вовсе не с парнЫм!) названием «МАГУГЛ» пока не создано!). Нельзя не признать, что создатель (не всего, а лишь) эпопеи сей страдает юморЕей, то бишь недержанием юмора. Заболевание сие распространено весьма, однако тут имеет место редкая форма юмореи – недержание СОБСТВЕННОГО юмора. Чужой юмор почти не встретится, ибо своего девать нЕкуда (с ударением на первом слоге, ибо в языке древнем иудейском, ивритом именуемом, слово «некудА» с ударением на слоге последнем означает «точка»). В редких случаях возникнут проблемы с приоритетом, то бишь с первородством (аки у библейских Исава и Якова с чечевичной похлёбкой), ибо автор не один такой умный!
Итак, в некотором царстве (то бишь в королевстве, но кто хочет про царство читать, то возможность сия ещё представится), в некотором государстве (казалось бы, одно и то же, ан нет, ибо всякое царство – государство, но не всякое государство – царство!) жила-была (тут, пожалуй, и впрямь одно и то же, даже коли жить мОчи (с ударением на слоге первом!) нет, что к героине нашей не относится, ибо девица сия, несмотря на талию стройную, выражаясь фигурально, с жиру бесилась, ибо родителем ея был
«какой-то крупный лорд из Эдинбурга»,
но не тот, естественно, о коем пел Владимир Высоцкий в песне про Одессу, кояя лишь чрез век и двенадцать годов опосля начала событий описываемых основана будет:
«Как-то там морально пала
Королева из Непала
И какой-то крупный лорд из Эдинбурга»
Про связь сию интернациональную хорошо высказался безызвестный пиит в исполнении небезызвестного Владимира Винокура:
«Восточит Запад, западит Восток!»
…В общем, жила там была красавица златокудрая по имени Джейн из славного шотландского рода Гамильтон. И была сия графиня юная (осьмнадцати годов) помолвлена с женихом не юным графом Макдауэллом из не менее славного и тоже шотландского рода. Но не токмо годА (в количестве сорока девяти штук!) являлись богатством жениха, сединами убелённого, но и дворцы, угодья обширные, овцы, на них пасущиеся и прочая, и прочая, и (сколько раз повторять можно?!) прочая!
За неделю до готовящегося бракосочетания пышного состоялся во столице шотландской бал роскошный, коий описанные жених с невестою посетить изволили. Граф сам не танцевал, дабы не позориться, но и невеста в веселии не участвовала, дабы жениха не озлоблять. Вдруг почуяла на себе девица красная (то бишь красивая, а не ибо за власть советскую!) взгляд мужеский пламенный, излучатель коего, юноша черноволосый и ликом прекрасный одет был в мундир офицера аглицкого. И, памятуя о запретности чувства взаимного, одарила поклонника нового улыбкою грустною джокондовой, хоть и не была графиня шотландская похожа на Мону Лизу, матрону флорентийскую, коюю отличить затруднительно от Зои Космодемьянской, героини партизанской! И узрев улыбку сию, вскочил офицер со скамьи, на коей сидел, словно за миг до того сел по рассеянности на кнопку канцелярскую! И, подойдя к графу Макдауэллу, поклонился учтиво и молвил почтительно на языке староаглицком, коий при переводе в старорусский (речь не про град Старая Руса ведётся) преобразуется:
– Позвольте пригласить на один лишь танец очередной спутницу Вашу очаровательную.
На что ответил граф предерзко:
– Позвольте мне не позволить, хотя в позволении Вашем нужды не испытываю, ибо девицы шотландские не танцуют с иноземцами!
Аки токмо услышала упомянутая девица шотландская слова сии неполиткорректные, полыхнули огнём ея очи чёрные и страстные, и потупила она их, дабы причиною ожогов али пожара не стали!
– Глаголили мне, что хорошо поставлена в Шотландии работа патриотическая, – молвил офицер, – но не ведал я, что столь хорошо!
– Я никогда не соглашусь танцевать с солдафоном, мою многострадальную Родину сапогами грязными попирающему! – заглаголила Джейн, аки бы подтверждая правоту слов жениха своего невежливого…
Тут заиграла музыка. Офицер ещё раз поклонился вежливо, собираясь удалиться с позором, но тут графиня юная продолжила:
– Но я не могу отказать кавалеру галантному в сапогах до зеркального блеска начищенных!
И взяв за руку опешившего офицера аглицкого, шотландка знатная рыжая закружилась с ним в танце.
Они не произнесли ни звука, но взгляды их (не на политику али искусство, а друг на друга) красноречивее излишних комментариев были.
Наконец, закончился танец, и подвёл (в смысле буквальном!) офицер партнёршу от собственной наглости побледневшую к жениху ея, от той же наглости побледневшему того более!
