– А что у вас в коробке? – спросила моя дочь.
– Дэлия, – сказала я, – не приставай к женщине.
Было воскресенье, а до Рождества оставались две недели, стемфордский поезд был переполнен выстроившимися в ряд покупателями с пакетами, но нам повезло отыскать места. Женщина с коробкой сидела лицом ко мне и моим сыновьям, Кларку и Джейку, мы втроём прижимались друг к другу на сиденье напротив, а Дэлия устроилась возле нас. Я могла понять любопытство Дэлии. Женщина держала красную квадратную коробку для подарков на коленях, сжимая так, будто боялась, что её отнимут с минуты на минуту. Она не отпускала её уже две остановки – с того момента, как села.
Она была высокой – два метра, а возможно и больше, метра два с лишним лишнего весу, из-за которого сильно вспотела, несмотря на холодный сухой ветер, врывавшийся каждый раз, когда двухстворчатые двери вагона открывались за нашими спинами. У неё было прыщавое лицо и густые волосы; одета в коричневое пальто, уже много лет как не новое, поверх измятого платья. По моей оценке, платье было на ней короткое, чем следовало. Колготки были намного светлее платья. Женщина улыбнулась Дэлии и посмотрела на коробку – картонную, где-то один метр в ширину, обёрнутую блестящей красной бумагой.
– Подарок, – сказала она, глядя не на Дэлию, а на меня.
Её голос был, как у заядлой курильщицы – сухой и хриплый. Хотя, может она простудилась?
– Можно взглянуть?
Я прекрасно знала, в чём дело. Не так уж и просто провести весь день в Нью-Йорке с двумя восьмилетними мальчиками и шестилетней дочерью, когда они знают, что неподалёку находится магазин игрушек. Даже если ты уже сводила их на представление и покатала на коньках. Даже если их подарки уже давно куплены и спрятаны под кроватью в ожидании своего часа. Там всегда находилось что-то, чего они раньше и представить не могли.
Мне пришлось воевать с ними – особенно с Дэлией – чтобы сесть на поезд в 4:50 и успеть в Раи (Городок возле Нью-Йорка) к ужину. Но на уме у неё по-прежнему были только подарки.
– Дэлия…
– Ладно вам, – сказала женщина. – Всё нормально.
Она посмотрела в окно. Мы уже подъезжали к очередной станции. Женщина приоткрыла коробку со стороны Дэлии, сантиметра на четыре, чтобы больше никто не увидел. Лицо Дэлии засияло и она, лукаво улыбнувшись, посмотрела на Кларка и Джейка, а затем заглянула в коробку. Улыбка медленно потухла и сменилась какой-то озадаченностью. Я подумала, что там было что-то, с чем она была совсем не знакома. Она посмотрела ещё немного, но недоумение всё не сходило с её лица. Женщина закрыла коробку.
– Мне пора, – сказала она. – Моя остановка.
Она ушла, и её место сразу же занял мужчина средних лет с тяжёлой сумкой, которую он устроил у себя на коленях. Я почувствовала спиной холодный декабрьский ветер, когда поезд выпустил пассажиров. Женщина, скорее всего, вышла.
Дэлия посмотрела на сумку мужчины, смутилась и спросила:
– Подарки?
Он кивнул и улыбнулся. Дэлия предпочла больше ничего не спрашивать.
Поезд тронулся. Следующая остановка – наша. Выйдя на ветреную платформу Раи, мы спустились по лязгающей металлической лестнице.
– Что у неё там было? – спросил Кларк.
– У кого?
– У тёти, дура, – сказал Джейк. – У тёти с коробкой. Что было в коробке?
– А. Ничего.
– Ничего? Как? Она пустая?
И они побежали к нашему автомобилю, стоявшему во втором ряду стоянки справа. Я не услышала, что она ответила. Если она вообще ответила. К тому времени, как я открыла авто, девушка с коробкой вообще вылетела из моей головы. Этим вечером Дэлия отказалась кушать. Такое иногда бывало. Такое со всеми детьми бывает. Не хотят от чего-то отвлекаться либо чересчур много перекусывали днём. И я, и мой муж Стивен выросли в семьях, в которых господствовал менталитет переживших Великую депрессию. Если ты не хочешь доедать – это очень плохо. Ты должна сидеть за столом, еда остывает всё больше и больше, и никуда не встанешь, пока не опустошишь тарелку полностью. Мы не собирались поступать так же с нашими детьми. И большинство экспертов соглашаются, что в этом нет ничего плохого. И уж тем более не стоит из-за этого ругаться. Поэтому мы разрешили ей не садиться за стол. Следующим вечером – в понедельник – то же самое.
– Что такое, – спросил Стивен, – ты съела пять десертов на ланч?
Он, похоже, говорил почти серьёзно. Десерты и пицца – вот чем обычно питаются наши дети в школьных столовых.
– Нет. Просто не хочу есть и всё.
Мы не стали заострять на этом внимания. Но я не сводила с неё глаз целый вечер – ждала, что во время рекламной паузы, прерывающей какой-либо ситком из тех, что мы смотрим по понедельникам, она пойдёт на кухню за пачкой чипсов или банкой жареного арахиса с мёдом. Но так и не дождалась.
