Глеб деликатно постучал, и, дождавшись разрешения, вошел. Девушка занималась странным и на первый взгляд совершенно несвойственным ей делом – она шила. Причем довольно умело, быстрая иголка так и мелькала в ее пальцах, а странная конструкция, больше всего похожая на футбольную шапочку, быстро покрывалась ровными стежками.
- Не думал, что ты умеешь шить.
- Это шапочка, - девушка подняла глаза, прервав работу, - мне нужно сшить еще три таких… Не думала, что ты так хорошо говоришь по-русски, - темные пристальные глаза подернулись уже знакомым холодом. Но страха в них не было. Впрочем, Глеб и не собирался ее пугать.
- Я русский.
- Выходит, ты выдавал себя за кого-то другого? – уточнила она, отложив шитье.
- Как и ты, - парировал Самара, опускаясь на неудобный деревянный стул рядом. И тихо, очень уверенно добавил, - Маша.
Черноглазая красавица смерила Глеба долгим, пристальным взглядом, потом пожала плечами и спокойно вернулась к шитью:
- Не понимаю, о чем ты говоришь, - сказала она, - ты, видимо, с кем-то меня спутал.
- Это маловероятно, - Глеб покачал головой, устраиваясь поудобнее и всем видом показывая, что не собирается так легко отступать, - я видел твою фотографию. В поместье твоего отца. Графиня Мария Адонаньева… Между прочим, Данила Афанасьевич сходит с ума, пытаясь проследить по газетам судьбу своей блудной дочери.
Иголка мелькала очень быстро и уверенно, но наблюдательный Самара заметил, что девушка несколько раз поморщилась, видимо, уколола палец.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь, - повторила она, перекусывая нитку, - мало ли похожих людей? Меня зовут Зоя и документы у меня в полном порядке. А вот на счет тебя… Павел выяснит, что ты за птица, и зачем три дня ломал комедию.
- То есть твои боевые друзья знают о твоем втором лице. И я ничем их не удивлю? – уточнил Глеб.
- Можешь попробовать, - пожала плечами девушка.
Глеб слегка растерялся. Методикой ведения допроса или, спаси бог, вербовки он не владел (это мягко сказано), но, как и каждый любитель шпионских детективов был твердо убежден, что ничего сложного в этом нет, и он шутя справится с красоткой, стоит лишь пригрозить ей этим, не к ночи помянутым портретом… Обломс! Нервы у красотки оказались на уровне. Да и с чего бы им быть другими: барышня не церковные покровы шелком шила, а со взрывчаткой работала.
Мысленно обругав себя безмозглым ослом, Глеб попытался зайти с другого бока.
- У Соболева на тебя и твою гоп-компанию досье толщиной с батон. Фас, профиль, отпечатки пальцев. Я его читал. Крайне интересная книжка, на роман похожа.
- Что ж, - Зоя равнодушно пожала плечами, - рада, что книжка тебе понравилась. Потому что это было последнее, что ты прочел в своей жизни.
Когда и как вместо иголки у нее в руках оказался миниатюрный, дамский пистолет, Глеб не увидел. А среагировал правильно лишь потому, что все время подсознательно ждал чего-то подобного, уж больно спокойна она была. Да и Павел увел Женьку неспроста. То есть пока Самара готовился «прощупать» Зою, они с Павлом уже вовсю «щупали» его самого? Молодцы, пять баллов!
Сообразив, что слово у барышни с делом не разойдется и выстрел последует мгновенно, Самара нырнул вниз, и, что было сил, врезал по ее стулу… У изделия мебельной фабрики «Красный октябрь» ножки бы подломились обязательно, а пластиковая табуретка улетела бы вместе с девушкой в другой угол комнаты… Основательный дубовый немецкий стул только чуть-чуть подвинулся назад. Этого, впрочем, оказалось вполне достаточно, чтобы барышня, отбросив свои тряпки, кульком съехала на Глеба. Мгновенно извернувшись, тот подмял ее под себя и хорошенько приложил тонким, аристократичным запястьем о плохо струганные доски. Пуля ушла в подушку, а графиня Адонаньева выдала такое, чему в Смольном институте явно не учат.
- Как-как моя бабушка делала это с десятком пьяных гусар на фортепиано под вальсы Штрауса? – потрясенно переспросил он.
Зоя (или Маша) с перекошенным от злости лицом немедленно повторила, по ходу навертев новых деталей.
- Респект бабуле, - уважительно протянул Самара, - И гусары – молодцы. Я так не умею.
Зоя тяжело и прерывисто дышала. На виске в сумасшедшем ритме колотилась голубая жилка.
- «Я к вам по делу пришел, а вы – бодаться», - процитировал Глеб бессмертного почтальона Печкина, и, вглядываясь в огромные глазищи, добродушно спросил, - чего ты взъерепенилась-то? Мы же не жандармы. Мы – армейская разведка. Разницу чуешь? Между прочим, Соболев говорил, что где-то в чем-то ваши идеи понимает и даже отчасти разделяет.
- Знаешь, что я бы охотно разделила с твоим Соболевым? – прошипела девушка.
- Большую столовую ложку мышьяка с горкой, гроб и саван, - перечислил Глеб, и, заметив, что ее губы подрагивают, готовясь выдать новую порцию яда, поспешно мотнул вихрастой головой, - не нужно поправлять, мадмуазель. Если я и ошибся, то в деталях. В целом, думается, я прав.
Неожиданно она совершенно успокоилась и совершенно нормальным, даже не злым голосом попросила (именно попросила!):
- Слезь с меня. В тебе, небось, пудов шесть.
Пересчитав пуды на более привычные килограммы, Глеб согласился. Пожалуй, столько и было.
