Читать онлайн полностью бесплатно Валерий Горелов - Колкая малина. Книга вторая

Колкая малина. Книга вторая

В сборнике стихотворений «Колкая малина 2» автор снова задает читателю вопросы о Боге, любви и справедливости. Стоят ли поиски правды лишений или сытый комфорт лучше.

Книга издана в 2023 году.

Часть I. Написано

Написано

Записка на снегу, расписка на песке,
Рисунок на мольберте и брызги на воде.
Красками рассвета и музыкой дождя
Чуть захмелевший мир пишет сам себя.
Мне видение является откуда-то извне,
Что Мессия, голову склонив, пишет на песке.
И как тонким прутиком на девственном снегу
Я сам пишу стихи всего в одну строку.
Не оставил нам Мессия на песке расписки,
И белый снег не сохранил записки,
Там занесли песчаные ветра,
А здесь размыла талая вода.
На мольберте – краски прожитых страстей
И чёрные разводы затасканных идей,
Когда наступит время, и семя прорастет,
Художник эти пятна пальцами затрёт.
Покормлю с ладони белых голубей,
А тем, кто устыдится собственных корней,
Вьётся из пеньки особая петля,
И они её наденут сами на себя.
А когда я выплыву на разливы рек,
То вёсла будут для меня главный оберег,
Чтобы бриз ночной меня не отлучил
От родного берега, от родных могил.

Время

Тех, кто звёздными ночами долго смотрит в небеса,
В своё нутро вдыхает дальний космос.
Там из пространства и из времени сплетает кружева
Никогда не спящий сын Урана – Хронос.
Не бывает времени ни нашего, ни «ихнего»,
Оно нас всех в пространстве развело.
В нём не бывает ничего ни общего, ни личного,
Ему что человек, что камень – всё одно.
На его пути нет ни разъездов и ни стрелок,
Ни красных светофоров и ни тупиков,
Нет ни подчисток и ни переделок,
Как нет ни близких и ни дальних берегов.
Не остановится прекрасное мгновенье,
И любая жуть обречена.
Всё пройдёт: и кротость, и терпение,
И перемирием закончится война.
Оно не охлаждает и не греет,
Ничего не дарит и не отнимает,
Ярче не становится, но и не темнеет,
Потому и мало тех, кто время замечает.
Тень не обозначится без света,
Опять заря на небе зацвела.
Время не родит третьего Завета,
Оно не может различать добра и зла.
Помните, что время многое не может,
И своей рукою пишется судьба.
Оно зёрна от плевел очистить не поможет,
А по-другому не родит Матушка-земля.

Раздать

Головокружение в утренней росе
И в осколках голубого хрусталя.
Это незабудки вальсируют в траве
Под музыку пришедшего утра.
У синего майора бабочка кружится,
А на неё косится серый воробей.
Мне уже давно волнительно не спится,
Хочется в дорогу поскорей.
Солнечные зайчики на кустах сирени,
От запаха её сердце заискрилось.
Я хочу из жизни стереть все светотени
И найти пути тому, что заблудилось.
Хочу в ручье воды не замутить
И голубые незабудки не примять,
Хочу от главного себя не отлучить
И от собственных желаний себя не потерять.
Слишком много было перекрёстков,
Где часто зло за благо принимал.
Не отличив дерьма от самородков,
Душу нараспашку открывал.
Одинокий журавель молча пролетает,
А ты мечтаешь всё успеть раздать,
Точно понимая, что не потеряешь,
Коль наступит время умирать.

Осень

В осенних красках город, надуманный сюжет,
А холодный ветер студит и ругает.
Между серыми домами раскорячился рассвет,
Это тризна по тому, что лето улетает.
В бетонной загородке бледненькие астры
Крутят головами в поисках тепла,
Рядом с ними заяц из белой алебастры,
Обрызганный слезинками мелкого дождя.
На вымокшей газете подсолнух расклевали,
Машина у подъезда чихает и коптит.
Мы жили в ней, но никогда не понимали,
Когда осень в шутку говорит.
Золотой узор кленового листа —
Кому-то вдохновение, кому-то совершенство,
А желание предсказывать от третьего лица —
Всегда попытка оправдать своё же иждивенство.
Выстреливает зонт, как пистолет с глушителем,
Кто-то извинился и вину загладил.
Если ты не жил просто потребителем,
Значит, свои руки в деньгах не запоганил.
Всё прибудет, что намерено судьбой,
Годы жизни прошуршат как листопады,
Но осень, как душа, поёт вместе с тобой
Со дня рождения до мобильной балюстрады.

Отче!

В скрижалях заповедей есть одна строка:
«Почитай отца и мать свою».
Эта заповедь пережила века,
Она – ровесница людскому бытию.
У всех разные условия рождения,
Кому пеленки из батиста, а кому солома,
Но это самые прекрасные мгновения,
Даже если отнесли под порог детдома.
Люди забывают важных королей,
Но с дитём, родившимся в хлеву,
Связаны все чаянья людей,
И обращаются к нему во сне и наяву.
Сиротство – это чаша испытаний,
Это голод одиночества и слёзы по ночам,
И это всегда поиск оправданий
Потерявшимся отцам и матерям.
А ты придумай их, и красок не жалей:
Что с тобою мама с папой, и всё вокруг красиво.
В этой жизни не бывает ничего святей,
А что придумаешь, то и справедливо.
Когда уже глаза не смотрят никуда,
И когда совсем не стало мочи,
Трижды покрестись на небеса
И громко крикни: «АВВА ОТЧЕ»!

Печаль

Сегодня ранним вечером ко мне зашла печаль,
Вся в свете утончённых очертаний.
Она по-женски поздоровалась и скинула вуаль,
Слегка качнув волну благоуханий.
Она сегодня в музыкальном настроении,
И готова спеть либретто к «Свадьбе Фигаро».
И я сажусь за клавиши в почтении,
И начинаю в полутоне с ноты До.
Печаль, как календарь воспоминаний,
Она в первых поцелуях и жестоких тумаках,
Она вплеталась в паутину расставаний
И в поступки, что вершились впопыхах.
Она была в осаде, и в атаке,
И в полном отрицании в минуты исступлений.
Она всегда мне подавала знаки,
Пытаясь охлаждать накалы намерений.
Печаль, она и в смехе и в слезах,
В недоумении и умении пережить,
Она и рядом, и на дальних берегах,
На следующую страницу
Другие книги автора Валерий Горелов
Ваши рекомендации