Я всегда любила осень.
Это идеальное время года, особенно в Нью-Йорке: цветовая палитра, бодрящая погода, подходящие условия для показа мод. Кстати говоря, в сентябре выходит журнал Vogue, посвященный Неделе моды в Нью-Йорке и обновленным витринам во всех отделах бутиков. Но я полюбила осень задолго до того, как смогла произнести «Анна Винтур»[2]. Наверное, на меня повлияли закупки перед школой.
Каждый год моя мама брала меня за город в «Лейси», где можно было увидеть стеллажи распродаж. Но чаще всего мы просто разглядывали гламурные витрины в поисках вдохновения, после чего отправлялись домой, где мама творила свои собственные версии нарядов, которые мы не могли себе позволить, а заодно и учила меня шить. У «Бергдорфа»[3], «Блумингдейла»[4] и «Барни»[5], возможно, тоже есть преданные поклонники, но ни один из этих универмагов не сравнится с «Лейси». Каждый раз, когда я иду сквозь его знаменитые двойные двери с витражными панелями, спроектированные самим Луисом Комфортом Тиффани[6], у меня возникает такое чувство, будто со мной не может случиться ничего плохого.
«Лейси» принадлежит к достаточно высокому классу, что делает его престижным, но при этом там относительно дешево, благодаря чему его можно назвать доступным. Если бы этот бренд был человеком, он бы стал женщиной в идеально сшитом костюме. Классика, которая никогда не выйдет из моды.
«Лейси» – это икона Америки.
Но, несмотря на все это, моей любимой деталью всегда будут витрины. Мы с мамой ежегодно приезжали сюда, даже когда я была малышкой и прижималась к ее груди, сидя в слинге, чтобы увидеть, как они меняются в зависимости от времени года. Но это первая осень, когда я оказалась у «Лейси» одна.
Без мамы.
Я крепко сжала чашку с кофе и, моргая, сосредоточилась на витрине. Маме не хотелось бы, чтобы я плакала здесь. Это было бы неправильно – равносильно тому, чтобы реветь в Диснейленде.
У всех манекенов за стеклом с шеи свисал шелковый шарф, почти такой же, как у Амелии Эрхарт[7]. Малоизвестный факт: Амелия Эрхарт в 1930-е разработала модную линию одежды, которую носили исключительно сотрудники «Лейси». Я подошла ближе, чтобы полюбоваться твидовыми брюками с высокой талией и парой оксфордов[8], выглядывающих из-под подола. Это именно то, в чем могла бы щеголять отважная летчица. Амелии бы понравилось.
– Счастливой осени, Кэти Кин.
Я обернулась. Мой парень, Ко Келли, стоял посреди оживленного тротуара с пончиком в руках. Есть что-то такое в боксере-тяжеловесе ростом шесть футов, держащем в руках сладость, покрытую розовой глазурью и радужной обсыпкой. Это настолько идеально, что просто не описать словами. Он заключил меня в свои объятия, но аккуратно, чтобы глазурь не испачкала красный воротничок моего пальто, как у Питера Пэна, и устроил свой подбородок на моей макушке. Нет более безопасного места, чем объятия Ко.
Ну разве что «Лейси».
– Кэти, я знаю, что я не твоя мама, но мне бы не хотелось, чтобы ты была одна на церемонии открытия витрин «Лейси».
Так мило. Я приподнялась на носочки, чтобы поцеловать его, и слегка «растаяла», как и всегда.
– Этот пончик для меня? – спросила я.
– О, да. – Ко покраснел. – Я съел свой, пока шел из метро, но вот.
Он протянул мне пончик, и я откусила кусочек, смакуя сладкую глазурь. Вкусно.
– Только пончики Plunkin’ Donuts для моей девочки.
– Итак, – спросила я с набитым ртом, – что ты думаешь?
Я указала на витрину, и Ко повернулся, чтобы рассмотреть ее полностью.
– Это действительно… – Он нахмурился, разглядывая витрину так, будто надеялся, что ответ вылетит из берета карамельного цвета, который был на ближайшем к нам манекене.
– Эм, штаны? Ужасно милые штаны?
– О, да, согласна, – серьезно согласилась я. – Очень хорошие.
– Прости, мои познания в моде ограничиваются боксерским снаряжением!
Он поднял меня и закружил. Пока мы веселились, посыпка разлетелась по тротуару. Странно было находиться здесь с Ко в первый раз с тех пор, как умерла мама. Я впервые вспоминала о ней, а не о сигналящей скорой, выцветшей ткани больничного халата и запахе отвратительной еды. Я вспомнила ее стоящей здесь, у «Лейси», и рисующей то, что она видела в витринах, на скомканной салфетке или на обратной стороне квитанции.
– Ну? Идем? – Ко предложил мне руку.
– Идем куда? Внутрь? – Я скептически приподняла бровь. – К сожалению, я сейчас не собираю новый осенний гардероб. Первостепенный вопрос – как платить за квартиру.
Я все еще снимала квартиру в Нижнем Ист-Сайде. Я выросла там, но у меня появилось чувство, словно это не будет продолжаться вечно. Я прикладывала все усилия для поиска работы, но в данный момент едва ли могла наскрести денег на месяц. И хоть с тех пор, как заболела мама, домовладелец относился ко мне с пониманием, из наших с ним последних разговоров у меня сложилось впечатление, будто мистер Дискенца подумывает о продаже дома. Наверное, он выручил бы больше денег, продав дом какому-нибудь застройщику, вместо того чтобы получать арендную плату, тем более сейчас, когда район становился все более модным, даже располагаясь так далеко к востоку. На прошлой неделе в нашем квартале открылся фитнес-клуб, что знаменовало начало конца. Это уже была не та Деланси-стрит из моего детства.
