«Красивую… Нет, тупо… эксклюзивную… псиную… Крипота какая-то… эпичную… Не в рифму, сука…» – уже несколько с лишним минут Андруша сидел напротив монитора и пытался вспомнить слово «массивную». Оно было последним в стишке, который парень случайно сочинил ночью.
А ведь тогда, семь часов назад, он был готов поспорить на два дня без курева, что и утром все четыре строчки будут целёхонькими, всё так же созданными самой жизнью. Андруше казалось, что он не придумал, а открыл – якобы четверостишие было создано до него природой. Оно пришло во сне, а оформилось уже в полудрёме.
Лёжа посреди ночи, молодой человек раздумывал, как поступить. Протянуть руку и записать стишок в телефон – значит надолго спугнуть чуткий сон светом в лицо. А понадеяться на память – велика вероятность просрать ниспосланный вирш. Но Андруша нашёл третий вариант – диктофон. Его можно включить за пару секунд, а потом, не открывая глаз, набормотать в него, что надо, и продолжить спать.
Так-то оно так, но на четвёртом слове чтец запнулся, и, взволнованный идущей записью своего одинокого голоса, потерял нить. Ещё пара проб прочитать наизусть увенчались тем же провалом, и Андруша прозрел: «Двадцать пять лет, а такой хернёй маюсь! Надо же с написанного на диктофон читать!»
Спустя пять минут парень озвучивал на диктофон текст стихотворения, написанный им в заметках… Осознание, что он не гений, пришло погодя. Благо, время на это было: Андруше, окончательно разбуженному набиранием слов, а потом ещё и декламацией, не спалось долго. Когда же он понял, в чём подвох, удалил обе записи – в наказание за глупость и из-за возникшего убеждения, что теперь-то он просто обязан не забыть ни буквы.
«Так вот в чём разница между «сочинить» что-то и «написать», – думал Андруша, всеми калориями вспоминая наутро слово. Давненько его котёл так не кипел, и дело не только в умственном напряжении. Так вышло, что вчера вечером молодой человек был не тем, про кого можно сказать: «Да этот вроде не в говно». И, находясь в столь интересном положении, он, разумеется, порывался напомнить о себе Алёне. Выбрал стихотворную форму и тут же заснул с телефоном на животе.
Он и пить-то не собирался… Всему виной солист группы «Дюна». Из проезжавшей машины неслась песня «Коммунальная квартира», и идущий с работы Андруша удивлённо и гордо отметил, что откуда -то знает, кто именно её поёт – Виктор Рыбин. И вспомнил о копчёном леще, дальновидно забытом у него позавчера одним Олежкой. Парень на секунду замешкался, но, выдохнув, продолжил путь: он точно положил рыбку в холодильник. Ничего не оставалось, как спортивной ходьбой отправиться за пивом.
Впрочем, что значит – за пивом? Идти за пивом – это иметь умысел унести из магазина минимум полторашку. Андруша же малодушно решил разменяться на литр. Поэтому, скорее, он пошёл не за пивом, а за пивком, если не сказать просто – в магазин. На магазине было написано «Магнит», что давало посетителю право считать себя Железным Человеком, ибо его притягивало туда практически каждый вечер. Притягивало продуктами, так как он больше любил съесть, чем выпить. Но не вчера.
Вчера его литровый план вдребезги разбился о ящик с табличкой «Акция» и его содержимое в виде бутылок «Окского» по 31 рублю. Пессимисты уверены, что за 31 рубль невозможно купить хорошего пива. Андруша же, напротив, полагал, что купленный за такие копейки напиток нельзя назвать плохим хотя бы из уважения к производителю.
В итоге за тем, как он, проснувшийся в три ночи, генерирует своё рифмотворчество, наблюдали семь с половиной пустых бутылок.
– Тю ты… По-другому не скажешь – «Андруша», – сказал про себя Андруша про себя. – Как вообще такое забыть можно? А если и забыть – то сразу заново не придумать. Всё же логично! – с радостной досадой забурчал он в озарении.
М, А, С, С, … Каждую букву он вбивал основательно и с таким удовольствием, будто ударял не по клавише, а ставил печать под брачным договором, согласно которому Алёна обязана выплачивать компенсацию, если уличит его в измене… И, В, Н, У, Ю. Правда, от напора шрифт не увеличивался и не жирнел. На всякий случай Андруша осмотрел написанное под разными углами монитора и вслух прочитал восторженным Алёниным голосом:
Чтобы пассия моя зазнобная
Зазнобой не стала пассивною,
С этого святого дня погробно я
Книгу од тебе пишу массивную
Занимаясь уникальным делом – имитируя литературный оргазм другого человека, – он размахивал руками, шептал свежепридуманные строчки девичьим голосом, представлял её восхищение, осознание счастья быть знакомой с Андрушей, набирание и стирание сердечек и скукоженные от умиления щеки с прищуренными глазами.
А потом перечитал ещё раз, съёжился от приторного пафоса и удалил. Удалил ещё и вот почему. Если Алёна и была дурой, то мастерски скрывала это от людей всю жизнь. Как и от Андруши. Зазнобную пассию он считал более чем смышлёной хотя бы потому, что она с ним водится. Дура бы не стала.
