Карибский кризис
роман
Москва – Нью-Йорк
Глава 1
Питеру Корнеру в Москве не хватало только Солнца и моря. Всё остальное у него было. Шикарная квартира в тихом центре. Вышколенная домработница. Отличная еда. И, конечно же, секс, о каком в Нью-Йорке он даже и не мечтал.
Дела также шли великолепно. Питер уже два с половиной года возглавлял московский филиал известной транснациональной корпорации. Уровень продаж при нём неуклонно рос. И это, по признанию совета директоров, было целиком и полностью персональной заслугой мистера Корнера.
До него дела находились в непрерывном застое. Его предшественник оправдывался какими-то странными рассуждениями о загадочности русской души. Питер же взялся за дело, исходя из одной-единственной предпосылки. Вот она. Если продукция корпорации превосходно продается по всему миру, то та же самая продукция должна прекрасно продаваться и в России.
И вскоре выяснилось. Русские неплохо пользуются недостатками своего образа жизни как преимуществами. И если им не мешать делать то, в чём они разбираются гораздо лучше иностранцев, успех любому бизнесу в России гарантирован.
Прежде всего это касалось организации расчётов за товары. Так вот, специфичными оказались именно схемы расчётов, а не загадочная душа. Главным было понять следующее. Российские бизнесмены приобретают вещи не только для того, чтобы ими пользоваться или перепродавать. «Я купил твой товар, и теперь ты должен мне заплатить!» – вот в чём таилась загадка русской души. Всё заключалось в банальных «откатах».
Почему в России так было принято, Питер не задумывался. Чужие секреты он всегда умел уважать. Обычай и обычай. Между прочим, не такой уж и экзотический для западного бизнесмена, если говорить совсем откровенно. Где и когда придумали «откаты», вообще установить невозможно. Явление сие известно с глубокой древности и во всех обитаемых частях света. Ну, разве что тотальность его распространения в России несколько озадачивала. А так, какая, к чёртовой бабушке, разница, отчего у них такие порядки и специфика!
Самое важное, что соблюдение местных традиций вытащило филиал из безнадёжной убыточности в течение полугода. И он попёр в гору. Да так, что глава корпорации, двоюродный дядя Питера Джон Гриффит, сам посетил Москву.
Перед этим пара чистоплюистых очкариков из аудиторской компании полгода вынюхивала бухгалтерию филиала. Вынюхивала-вынюхивала, да так ничего и не вынюхала. Филиал был абсолютно чист, чист, как шприц в вакуумной упаковке.
Это сэр Гриффит сослал племянника в Россию. Питер дал ему повод. Но сэр Гриффит в нём не сомневался. Он был уверен, что Питер выдернет филиал из застоя. Причина же ссылки была в ином.
Парня надо было срочно выпускать на большую воду. Питер перерос свою должность в Нью-Йорке и стал опасно шалить. Но как же лихо и стремительно он пошёл по новым просторам! Да ещё и без каких-либо видимых и невидимых нарушений отчётности!
– Интерфейс? – спросил сэр Гриффит, когда они уединились.
– Здесь это называется «переходником», – улыбнулся Питер.
«Интерфейс» – это пул из особо доверенных дистрибьюторов и дилеров. Именно они «решают все вопросы» со спецификой расчётов. Да-да, в Москве так и говорят: «Вопросы решаются». Наличие такого «переходника» позволяло успешно осваивать российский рынок. Но при этом вся отчётность филиала выстраивалась по священным законам американской бухгалтерии. Создание безупречно тикающего «интерфейса» – великое искусство.
Питер блестяще освоил его. Сэр Гриффит и сам им владел. Ещё бы, ведь он не всю жизнь вертел задом кресло на одной из авеню, что пересекают Уолт-Стрит.
Более десяти лет ему довелось поработать в Латинской Америке. Там у местных тоже были заморочки с душевными тайнами, за которыми стояло все лишь своеобразие расчётов. Поэтому его интересовало лишь одно. Насколько был надёжен и безопасен выстроенный племянником «интерфейс».
Откровенный доклад Питера о том, каким образом функционирует филиал на самом деле, сэра Гриффита вполне удовлетворил. Всё было безупречно. А продажи, несмотря на медицинскую стерильность отчетности, обещали расти.
Чего же ещё желать? Чтобы и бухгалтерия русских партнёров совпадала с американской? Может быть, вам тогда и победу западной демократии во всемирном масштабе? Нет-нет, сэр Гриффит не был максималистом до такой степени.
Отобедав в Свято-Даниловском монастыре с Питером и его заместителем Ольгой Илларионовой, он со спокойной совестью вернулся в Нью-Йорк.
В общем, в Москве Питеру Корнеру не хватало только Солнца и моря. Поэтому, когда в конце рабочего дня ему позвонил Джон Гриффит и пригласил провести недельку в своём роскошном имении на Карибах, он ощутил в душе учетверённую радость. Почему учетверённую? Считайте сами. Море и Солнце – раз. Неожиданность чудесного приглашения – два. «Халява», как любят выражаться русские на еврейский лад, – три. Четвертое – чуть ли не самое главное – в Москве был февраль!
А что такое московский февраль?
Сырые метели. Сменяющая их бесплодная пасмурность. Какая-нибудь растратившаяся туча, выпустившая Солнце погулять на пару часов. Снова метели. Понурые здания в безобразных разводах, будто заляпал их депрессивный акварелист. Жирная полужидкая грязь по щиколотку, а то и повыше. Тянущиеся вдоль дорог хребты серо-чёрного маслянистого снега. И пробки из тысяч замызганных авто, коптящих безнадёжно промокшую тушу города.
