Я люблю свой капюшон. Он очень большой и бывает разных цветов. Капюшон – мой лучший друг. Он никогда не предаст и не сбежит. Проверено уже! Ему можно все рассказать или не рассказывать вовсе. В нем так удобно. Можно спрятаться даже от всего мира если захочешь. Он мягкий, теплый. И в нем меня никто не замечает. Нас много таких. Мы и в автобусах, и в метро. В магазинах и в парках. Мы такие же члены общества. И называемся мы очень просто – «капюшонники», люди, запертые добровольно, внутри своих переживаний. Ведь капюшон – это своего рода состояние, в котором ты находишься осознанно. Отстраняешься от своих проблем, как будто это тебя не касается. Не реагируешь на грубость близких, все спускаешь им с рук. Терпишь несправедливость по отношению к себе и предвзятое отношение. Полное безразличие и невозмутимость заполняют тебя изнутри и на все становится плевать…Мы глубже зарываемся в капюшон и летим к своим звездам.
****
Меня зовут Полина. Мне девятнадцать. И я страдаю от капюшоновой зависимости. Если вы поищете в сети, то Гугл выдаст множество картинок. На них мрачные, погруженные в себя подростки. Мы носим в основном худи, треники и кроссовки. В кроссовках удобно бегать. А мы очень любим удирать от жизненных проблем. Больше этого мы любим только воду. Потому что она такая спокойная и не лезет со своими вопросами. В голове у нас бесконечный список миров, куда мы отправляемся при первом же неудобном для нас жизненном моменте. Я словно курсором выбираю более понравившееся место и, одно мгновенье, и я уже там. Сценарий пишет мое воображение автоматически. Все прекрасно, но есть существенный минус. Моя настоящая жизнь пролетает мимо меня. Последние пять лет я с трудом могу вспомнить, что со мной происходило в действительности. А все от того, что большую часть времени я проводила в своих фантазиях. Быть капюшонником – это так приятно. Пару знакомых из виртуальной сети рассказывали до какого уровня они могли дойти в своих воображаемых мирах и меня это ошеломляло. А потом они перестали отвечать. Позже выяснилось, что их уже нет в живых. И тогда мне стало по-настоящему страшно. И сегодня я мечтаю только об одном – чтобы наконец-то снять свой капюшон и увидеть настоящий мир. Но это не так просто, как кажется…Повторюсь, меня зовут Полина. И это моя история.
****
В ночь перед «побегом» мне опять снится этот тошнящий нутро сон. Я снова погружаюсь в черную смолу, она очень горячая и больно шпарит ноги. Ее становится все больше, но смола быстро остывает и берется каменеть. Вместо привычного жара меня начинает знобить. Смола подбирается к груди, покрывая большие холмики черной густой жижей. Я лежу в ванной, как парализованная, не в состоянии ни пошевелиться, ни позвать на помощь. Запертая в своем теле я, как вода под землей, пытаюсь пробраться наружу. Паника охватывает и я начинаю кричать. Крик сначала слабый, но нарастающий. И позже он уже может перекрыть шумы всего мира. Смола подбирается к подбородку и первая струйка лениво затекает мне в рот. Горячий поток обжигает горло, боль такая реальная, как будто это все происходит вживую. Чувствую внутренние ожоги и повреждения. Но это ничего с пульсирующим страхом внутри меня. Мне жутко от мысли, что смола начнет затекать в глаза, сначала выжигая их, а потом заставит их затвердеть.
Но в самый последний момент сильные мужские руки вытаскивают меня наружу. Неизвестный шепчет одни и те же слова. «Моя, моя Полина. Вернись ко мне. Вернись». Я не вижу ни лица, не понимаю ни расы, ни возраста спасшего меня. Я вижу только эти руки и пальцы. Все десять, я знаю их наизусть. Ведь они тащили меня наружу уже тысячи раз. Завтра моя жизнь навсегда должна измениться к лучшему, но этот сон говорит об обратном. Видимо, я еду тонуть в своей черной лаве до конца.
****
Поезд подъезжает…Ночь в плацкарте выдалась довольно сносная. Но настроение у меня отличное. Даже не смотря на храп с соседней полки и вонь из туалета. А все потому, что я наконец вырвалась из Москвы. Она, словно моя мать, душила своими щупальцами меня последние несколько лет. А здесь в Зеленоградске я смогу по-настоящему стать счастливой. Мама осталась в «нашем» большом шикарном доме с камином и керамическими вазами, с винным погребом и белыми мягкими коврами, со всем этим шиком, о котором мечтают, а я мечтаю больше никогда туда не возвращаться. В Зеленоградске, в кошачьем городе, я найду друзей и сниму квартиру, напишу свой проект от университета и останусь здесь навсегда. И меня не напугают ни безденежье, ни презрительные взгляды.
Мужик в свисающих трениках подмигивает мне с соседней полки. Похоже, я улыбалась сама себе. Я подмигиваю в ответ. И меня начинает крыть от этого. Впервые я делаю, что хочу. Без оценочного листа. Без наставлений и упреков. Зажатая девочка во мне все еще сомневается в разумности поступков. Она не ушла и это правда. Она там еще надолго. И будет тормозить меня. Но я справлюсь. Мне предстоит многому научиться. Отец уже мертв. Иногда мне грустно от этого. А иногда я бессовестно радуюсь.
Из окна поезда на меня и соседа в трениках смотрит кремовое здание. Пора выходить. Я еще раз широко улыбаюсь ему. Что-то там будет впереди. Он как будто читает мои мысли и шепчет.
