Всего пять минут назад, полумрак и сонная нирвана, царившие в комнате, внезапно были разорваны визгом бронзовых, давно не смазанных дверных петель. Дверь, созданная кем-то «до царя Гороха», внезапно распахнулась настежь, и, ударившись о стену, отколола знатный кусок старой, растрескавшейся штукатурки.
Облако серой гипсовой пыли с пронзительным, прогорклым запахом, взлетело под потолок и растеклось по шелку паутины и трещин. Перепуганные насекомые носились сломя голову в попытке найти хоть какую-нибудь захудалую щель. И вот уже эта дьявольская смесь из цемента, глины и гипса по волшебству, медленно и торжественно оседала на старый паркет, растворяясь в полудреме кабинета. Деревянное полотно облезлой двери, покачавшись на проржавевших завесах, замерло в новом и неожиданном для себя положении, слегка скособочившись.
От неожиданного грохота я невольно вздрогнул. С таким трудом наполненный стакан с недопитым ромом выскользнул из рук. Сердце всколыхнулось резким ударом и забилось быстрее. Старая привычка диверсанта, взяла свое над безмятежностью адвоката. Я резко выдернул ящик стола и резво потянулся за своим любимым «Зиг Зауэром». Всё происходящее было как во сне. Медленно летел стакан. Он со звоном лопнул, ударившись о дубовый пол. И пока он, разбрызгивая янтарную жидкость по облезлым половицам, звенел хрустальными осколками, в моей руке уже плясал самбу мой любимый пистолет.
Дверь, стремительно открывшаяся минуту назад, так и осталась нараспашку, впустив в комнату свежий уличный воздух и героиню в лёгком, летнем платьице в мелкий горошек. Новоявленное юное создание стояло, слегка отклонив голову назад, будто прислушиваясь к чему-то невидимому. В её глазах сверкала решимость, которая заставила меня насторожиться. Я смотрел на неё задумчиво, пытаясь разглядеть её тайны через призму бутылки с терпким колумбийским ромом.
– Добрый вечер! – её мелодичный голос разорвал тишину, будто звенящий колокольчик, и тут же затих, как щенок, испуганный громким звуком. Прозвучало это как сладкая трель, которая успела проникнуть в душу и устроиться там.
Похотливая тень гостьи отчаянно боролась со светом, то исчезая, то вновь появляясь. Эфемерное, созданное игрой света, бестелесное существо медленно взбиралось на облезлые и слегка обшарпанные стены моего кабинета.
– Да уж, не повезло… – пролетело у меня в голове, навевая смутные и забытые воспоминания о моей работе.
Она замерла в проеме двери и с неподдельным интересом и удивлением рассматривала меня.
– И зачем это вам? Кого боитесь? – её глаза не выдали ни страха, ни сомнения, лишь лукавый интерес. Она казалась знакомой, словно я знал её в другой жизни, до войны.
Я молча сидел оторопевший от внезапного визита, а она просто светилась интересом, с тонкими нотками подросткового прямодушия.
Её голос звучал как давно забытая мелодия арфы. Этот нежный перелив струн словно разрывал тишину моей обыденной, повседневной жизни. Я чувствовал, как её слова проникают в глубину моей души, вызывая вспышку воспоминаний о прошлом, о потерянных надеждах и разбитых мечтах.
– Извините! Добрый вечер. Поторопился, знаете ли. Чем черт не шутит. Кого, кого? Но вот вас точно, увы, я сегодня не ждал, – я улыбнулся новому собеседнику и неторопливо убрал в приоткрытый ящик стола своего вороненого любимца.
– Однако! Прошу вас, присаживайтесь. Что привело вас сюда в такой час? – я оглянулся вокруг себя в поиске чего-нибудь спиртного.
– М-да… Давненько здесь никого не было, в этой забытой богом адвокатской конторе! – Эта новая и шальная мысль выпрыгнула как черт из табакерки. Как гранитный окатыш в бурной горной реке, она весело выскочила из потока моего сонного сознания и теперь прыгала между сном и явью.
М-да уж… Теперь уже я, не торопясь и чертыхаясь про себя, тянулся к новому стакану и бутылке с дешевым ромом. Чудо древней стекольной промышленности блестело тусклыми сальными боками и уныло дремало на самом краю когда-то дорогого резного стола.
Мрачное осознание своего бытия внезапно навалилось на меня, принося с собой обреченность и терпкий запах ржавчины, смешанный с ароматом рома и едким вкусом пережжённого сахара, вперемешку с протухшими опилками старого дуба.
– Ну и что тебе здесь понадобилось, девочка, в такое время? – продолжал подумать я, морщась и вливая в себя тягучее колумбийское пойло, не забывая при этом проклинать его бывшего владельца.
Незнакомая странница с мягкой улыбкой на губах продолжала стоять на фоне потертого дверного полотна, словно излучая утонченное, только ей ведомое спокойствие. Её фигура, облаченная в лёгкое платье с мелким горошком, казалась невесомой и едва касалась земли. Взгляд, устремленный вдаль, был наполнен такой тихой мечтательностью, как будто она видела что-то особенное, недоступное для других.
Тёмные волнистые волосы спадали на плечи свободным каскадом, обрамляя её лицо мягкими линиями. Кожа её светилась естественным светом, как будто она была дочерью самого солнца, которое еще пять минут назад ослепляло окрестности города каскадом веселых искр. Тонкие плечи и изящные руки придавали ей хрупкость, которая, однако, скрывала внутреннюю силу и решительность.
