1. Глава 1
Поворот, коридор, ещё один. Университет насчитывает не меньше десяти корпусов, не считая корта, бассейна, спортзала и общежитий, а топографический кретинизм мешает хотя бы примерно запомнить их расположение. Обычно проблема с опозданиями решается улыбкой и извинением, но не сегодня. Ещё и Сашка задержал, а если не успеть к Глебову, не то что с первой пересдачи, а даже с третьей сдать математику не удастся.
Рывком открытая дверь и аудитория с чужой группой и чужим преподавателем. Финиш.
— Извините, — самое время паниковать.
Пара началась, я в другом конце не того здания, а Глебов обещал четвертовать за ещё одно, даже секундное, опоздание.
— Кира! — Хоффман стоит рядом.
Высокий, тёмноволосый, не намного старше меня и с такими знаниями, что наши преподаватели на него чуть ли не молятся. Сёрьёзный, ответственный и обеспеченный. Настолько, что старается это не столько скрыть, сколько не выпячивать, но мне хорошо известно, что за лейбл на всех его футболках. А стоимость самых обычных на вид часов на металлическом браслете измеряется в тысячах и далеко не рублей.
— Ты не успеешь.
— Я в курсе, Хоффман, — его опека откровенно бесит.
И не только меня. Количество желающих заграбастать Гришу Хоффмана в меркантильные ручки с идеальным маникюром растёт с каждым месяцем в геометрической прогрессии и не спасает даже вечерка. Стоит ему появиться в учебном корпусе и семнадцать девчонок нашей группы готовы растаять восковыми лужами у его ног. И это не считая преподавательниц, секретарей и заведующих кафедрами, сосчитать которые не сможет даже ректор.
Увы, принципиального различия между пятью минутами опоздания и прогулом всей пары в отношении меня у Глебова не существует. Осознание заставляет обречённо выдохнуть, и я сажусь на ступеньку красивой мраморной лестницы, по которой только начала спускаться.
Идея получить высшее образование забрела в мою голову прошлой весной и следующие два месяца в ход шли все доступные способы, чтобы убедить Кирилла. Начиная с интернет-сёрфинга и заканчивая бурными ночами в общей постели. В начале июля он согласился, и у меня оставалось лишь несколько дней на сдачу экзаменов и сбор документов. Невозможно. Немыслимо. Но мне удалось! И отчисляться в конце первого курса я не собираюсь даже из-за особой нелюбви преподавателя!
И это не только моё мнение. Стоит Глебову поднять на меня взгляд и голубые глаза становятся холодней шельфовых ледников. Притом, что звание худшего математика в группе принадлежит далеко не мне, и та же Малика, например, сдаёт её исключительно из-за врождённого умения списывать.
Несмотря ни на что университет стал моей отдушиной, но сейчас наваливается запоздалое чувство вины. Перед моим уходом Сашка начал капризничать и нам с Александрой Борисовной пришлось в четыре руки отрывать его от меня, и даже час спустя в моих ушах всё ещё стоит его горестный плач.
— Кир, брось! — Хоффман садится рядом, касаясь бедром моего бедра. — Глебов — нормальный мужик! Сдашь, если не с первого раза, то со второго точно! — сдать-то сдам, но для этого мне предстоит неделю, а то и две посвятить исключительно высшей математике. Вряд ли Сашка с Кириллом придут от этого в восторг!
— Ты-то что здесь делаешь? — хмыкнув, я поворачиваюсь к нему. — Тебя он с радостью примет даже за пять минут до конца пары!
Хоффман догнал меня перед самой аудиторией, одним своим появлением заставив порадоваться, что я, наконец-то, не ошиблась корпусом.
— Составляю тебе компанию, — он копирует мою позу.
— Так просто? — его глаза слишком близко.
Настолько, что впервые за девять месяцев до меня доходит, что они у него разного цвета — один зелёный, другой голубой. Красиво. Действительно красиво, и в копилку Хоффмана с предупреждающим звоном падает ещё один плюс. Моргнув, я сбрасываю наваждение. С чего вдруг меня интересуют чужие глаза?!
— Ты же знаешь, что нет, — а он приближается, широкая ладонь зарывается в распущенные волосы, взгляд касается полуоткрытых губ.
— Охренел?! — исключительно моя вина! Отталкиваю, вскакиваю, но Хоффман не делает больше попытки приблизиться, поднимаясь следом. Опасный прищур, снисходительная усмешка, руки в карманах — вот и всё, что остаётся от всеобщего любимчика. — Я замужем!
— Я в курсе, — мы стоим друг напротив друга, и если мой взгляд не обещает ему ничего хорошего, то его излучает истинно мужское самодовольство. — А ещё я знаю, кто и почему подсунул тебе не то расписание.
— Знаешь, но не скажешь? — случайный почти поцелуй, моё практически согласие и резкое возвращение в реальность. Сомневаюсь, что последнее заставит Хоффмана раскрыть свои секреты.
— Почему же, — он забрасывает сумку на плечо, но на этом не успокаивается. Ещё на шаг ближе, моя у него в руках, и он бережно вешает сумку мне на плечо под моим острым немигающим взглядом. Опять слишком близко. — Ты же умная девочка, Кира! Подумай сама, почему тебя так ненавидит Меркулова.
— Это твоя вина! — секундное замешательство и обвинение, которое заставляет его обернуться на последней ступени лестницы.
Меркулова — староста, а одногруппницы недолюбливают меня лишь по одной причине.
