1. Глава 1. Не то, чем кажется
Лёжа на старом топчане, подложив руки под голову, Эрвин приморозился взглядом к трещине на потолке. Транс под названием «даже не попрощалась» продолжался несколько часов.
Соня исчезла, оставив после себя лишь измятую кровать и чуть уловимый запах морозного утра. Никому он не поверил бы, что Соня могла так поступить.
Но осиротевшая комната служила доказательством его самообмана. Переступив порог, Соня не вспомнила о нём, не оглянулась, не кинула прощального взгляда. Вновь и вновь Эрвин возвращался в прошлое, вспоминая, как испуганная дрожащая Авивия прибежала к нему с новостью о том, что Соня сбежала через окно прямо в ночной рубашке.
Пылкая речь матери обратила Эрвина в соляной столб. По мнению Авивии, сын должен был броситься на поиски беглянки, выспросить подробности, выразить хотя бы толику удивления, а он молча уселся на табурет и просидел неподвижно, пока она не окликнула его. От окрика Эрвин очнулся, встал, рассеянным взглядом окинул комнату и ушёл.
Испуганная Авивия застыла у порога, вопросы, рвавшиеся с языка, обернулись страшным осознанием. На улице не вспыхнула молния, гром небесный не расколол землю, но мать в секунду прозрела. Она покачнулась, рукой ухватившись за дверной косяк.
Её сын связался с дверницей. Она хотела закричать от ужаса, но только хватала воздух побелевшими губами, чувствуя, как в груди разрастается паника и бешено колотится сердце.
— Соня - дверница!
История их семьи, сделав круг, вернулась к тому, от чего бежала много лет назад. В игру вступило новое поколение, чтобы попасть в место не пройдённого урока. Кто-то невидимый расставил фигуры на доске, и сейчас собирался доиграть незаконченную партию.
Вглядываясь в события прошедших лет, преодолевая инерцию сознания, Авивия заново шла к себе. Где она настоящая? Почему живет с человеком, которого не любит? Для кого выдумывает все эти оправдания?
Для себя.
Два десятка лет Авивия Вышнева носила маску, под которой скрывала истинное лицо, потому что путеводными звездами в пути стали страх и разочарование. Они заставляли предавать себя раз за разом, всё глубже погружая в трясину безысходности. Авивия подошла к черте, когда не было сил притворяться, но стать смелой не получалось. Она не пыталась никого учить и менять, ей хватало самой себя.
Когда-то Авивия страстно любила мужа, из-за него отца обвинили в дверничестве, и он погиб. Авивия взяла фамилию матери, откинула прошлое и закрыла сердце на замок. С той поры радость покинула её. Нынешняя жизнь предстала перед ней как на ладони: пустой и бессмысленной. Она хотела быть счастливой, но не смогла. Страх сломил её волю, подчинил, направил по чужому пути. Сегодня страх подобрался так близко, что у Авивии кружилась голова, и не было ни одной ясной мысли.
Но даже сейчас, ощущая тоску и зловещие предчувствия, Авивия страстно желала содрать приросшую намертво маску, преодолеть панику и смятение.
«Папа, как мне тебя не хватает, ты был таким мудрым. Что мне делать, папа?» —Авивия вытерла слёзы и взяла в руки игрушечного человечка. «Надо унести его в лавку, — подумала она, — там будет лучше среди игрушек».
Мысль об отце перебил Дурмитор, заглянувший в комнату. Увидев плачущую жену, он недовольно поджал губы и, громко топая ногами, отправился на поиски съестного. Зря он связался с женщиной, сын которой хуже драконьей отрыжки. Никогда не знаешь, что от него ждать. Взрослый мужик всерьёз боялся юнца, — и не напрасно, чувствовал за ним силу. У семейки жены имелись секреты, способные целиком проглотить любопытного зеваку.
Мнительный Дурмитор боялся приближаться к тайнам семейства, придерживаясь стратегически важного принципа, меньше знаешь — крепче спишь. Ему всегда хотелось вести размеренную, спокойную жизнь с геранью на окне, горячим супом в кастрюле и покладистой молчаливой женой — хранительницей домашнего очага. Но у судьбы-злодейки на столь достойного мужа были иные планы. При всех достоинствах Авивии, которая, действительно, являлась примерной женой, Дурмитор ощущал себя мухой, попавшей в горячо желанный суп.
Мужчина поёжился. Ох, не к добру слёзы супружницы. Сырой вечер прокрался в дом и пробрал его до костей.
Не один только Дурмитор разжигал печь, кляня промозглую погоду. В этот вечер многим было не по себе. Энобус накрыл густой туман. Он приполз с реки, скрыл очертания домов, улиц, прохожих, укутав их в невидимую серую шаль. Туман старался изо всех сил, желая, чтобы в беспросветном мареве все самые тяжелые и мрачные предчувствия явили свои зловещие очертания.
В доме Ильзы Раструб не было ни одного светящегося окна. На самом деле, в гостиной горел камин, какие редко могли позволить простые люди. Отсветы пламени всполохами плясали по стенам и мебели, но тёмные шторы, полностью драпирующие окна не давали ни малейшего шанса заглянуть внутрь дома, как и в голову стальной леди. Никому она не доверяла своих мыслей.
Ильза Раструб — глава Совета Меры имела всё, о чём когда-то мечтала в детстве, стоя на огороде с поливальным шлангом. Девчонка из бедной сельской семьи и подумать не могла, что её мечты сбудутся. Сейчас она имела даже больше из того, о чём мнилось в далеком детстве.
